Причинами тяжелого положения в послевоенной советской деревне являлись высокие налоги на колхозников

Опубликовано: 16.05.2024

1945год. Война, продолжавшаяся четыре года, наконец, закончилась. О Победе узнали не сразу, радио и телефонов не было, газеты еще не издавались. Кто-то из жителей принес эту радостную весть, прибыв из соседней деревни. Так от деревни к деревне распространялась такая новость. В каждой семье радовались Победе, окончанию неимоверных мучений, надеялись на улучшение жизни. Ждали скорейшего возвращения своих воинов с фронта. Но вернулись очень немногие, большинство погибли на Ленинградском и Калининском фронтах. Война принесла народу много горя, разруху, разбитые дороги, массовые похоронки. На этой войне погиб и мой отец. В 1941году он был ранен, эвакуирован в госпиталь в Ленинград, а в 1942 году умер от истощения в госпитале блокадного города. Погибли младший брат отца и четыре брата моей матери: один в Финскую войну, три - в Отечественную.

Большая часть мужчин нашего прифронтового района погибла на полях сражений, многие семьи не вернулись из эвакуации, сразу уехали в города. Но людям, вернувшимся домой, нужно было восстанавливать свои разрушенные жилища и колхозное хозяйство.

Основной «рабочей силой» в послевоенное время были женщины-вдовы да подростки. Сельхозтехника была утеряна или разбита во время войны, лошадей было мало. Земля за четыре года войны была «запущена», т.е. заросла сорняками, да и по структуре малоплодородная, она требовала много минеральных и органических удобрений. Но ничего не было.

Машинно-тракторные станции (МТС) присылали старые тракторы марки ХТЗ с огромными задними колесами, которые часто ломались и большую часть времени находились в ремонте. Трактористы марку ХТЗ в шутку расшифровывали так: «хрен тракторист заведешь».

Урожаи, собираемые с полей, были низкими, да и та продукция, выращенная с большим трудом, сдавалась государству. Городам нужны были хлеб, мясо. Страна восстанавливала разрушенное войной хозяйство, конечно, прежде всего, в городах, на деревню внимания обращалось недостаточно. Люди работали практически бесплатно от зари до зари, а летом и без выходных.

При нехватке лошадей и тракторов местные власти заставляли колхозников пахать и боронить землю с использованием своих коров. Естественно, коровы резко снижали удои молока.

Летом мы, дети, тоже работали в колхозе. Школа требовала, чтобы мы заработали за каникулы трудодни. Во время уборки урожая мы возили на лошадях снопы. Лошадей нам запрягут, снопы на телеги погрузят, и мы везли их с поля до гумна. Лошади были старые, замученные, часто не хотели тащить груженые телеги. Дороги были плохие, сплошь в ямах, возы иногда застревали в таких ямах, иногда опрокидывались, иногда и лошади распрягались. В общем, и детям доставалось ощутить трудности послевоенной жизни.

На заработанный трудодень осенью выдавалось 100 – 200 гр. зерна. При интенсивной работе трудоспособный человек мог заработать 200 – 250 трудодней, а значит получить 50 – 60 кг зерна. Но этого было очень мало, чтобы семье прожить весь год.

Выручали свой огород и корова, если кто смог ее приобрести. Необходимо отметить, что многим жителям вернули коров, сданных в начале войны «под расписку». Коровы были трофейные немецкие, огромные, черно-белой масти. Но коровы были больные, прожили около года и все передохли.

Каждой семье разрешалось иметь огород общей площадью 40 соток вместе с землей, занятой домом. Землю в огороде копали вручную лопатами рано утром, до начала работы в колхозе, или после работы. Такой непосильный труд лежал на плечах наших женщин.

В то время сельские жители облагались большими натуральными налогами. С каждой коровы нужно было сдать бесплатно 300 литров молока жирностью 3,9% (по 3 литра в течение 100 дней – целое лето!).

Теленка с его рождения контрактовали, т.е. обязывали хозяев его вырастить, а осенью почти бесплатно сдать государству. Если теленка нет, то нужно взамен сдать 50 кг мяса (это вес теленка) или заменить молоком. Независимо от того, держит селянин кур или нет, 50 шт. яиц нужно было сдать или компенсировать молоком.

Колхозники жили без паспортов, выйти из колхоза (уволиться) было невозможно, т.к. человек лишался огорода, возможности иметь скот, ему запрещалось пасти свой скот на колхозном пастбище. Уехать из деревни тоже было сложно – в городах на работу без паспортов не принимали.

Но, несмотря на все сложности, молодежь из деревни уезжала, кто учиться (это не препятствовалось), кто уезжал по вербовке, кто на стройки выполнять любую тяжелую работу. Там им выдавали временные паспорта. Отработав 3-5 лет на тяжелых работах, получали постоянные паспорта. В городах жизнь была намного лучше, зарплату платили регулярно, был фиксированный рабочий день, имелись какие-то развлечения.

Отслужив в армии, ребята в деревню не возвращались, тем более что городам большим и малым требовалось неограниченное количество рабочих рук для восстановления разрушенного народного хозяйства и выполнения многих пятилеток. Чтобы сохранить молодежь, в деревню необходимо было вкладывать средства на строительство дорог, повышение материального уровня жизни, развитие сети школ, клубов. К сожалению, своевременной помощи деревни не оказывалось.

В семидесятых годах в деревню провели электричество, люди стали обзаводиться радиоприемниками, телевизорами, условия жизни несколько улучшились. Но колхозы были убыточны, хлеб, лен стало сеять невыгодно, да и некому. Трудоспособных людей в деревне осталось мало.

Но и укрупненные колхозы (их стали называть сельхозартелями) не принесли улучшения жизни. В итоге, колхозы были ликвидированы. Вместо колхозов организовали большой совхоз «Селигер» животноводческого направления, в который было включено полтора десятка деревень. В деревне построили скотный двор, в котором доращивали молодых телят до товарного состояния. Теперь люди, в основном, стали заниматься только заготовкой кормов для скота. Рабочим совхоза стали платить зарплату, хоть и небольшую. Прежние кабальные налоги были уже давно отменены. Но людей-то, работников, в деревне почти не осталось.

В настоящее время в деревнях, расположенных ближе к райцентру, где и дороги лучше, и автобусы ходят, есть магазины, школы, клубы, там есть и молодежь, а значит, и перспектива. В отдаленных от райцентра деревнях жизнь, наоборот, замерла. Местные жители – одни старики, постепенно уходят в мир иной.

Несмотря на тяжелый труд и практически при отсутствии медицинского обслуживания, люди, в основном женщины, в деревне жили долго, более 70 –80 лет. Происходило это благодаря хорошей экологической среде, чистому воздуху и колодезной воде, употреблению натуральных продуктов, выращенных на своих огородах.

В последние годы в деревне появилось много заброшенных и полуразрушенных домов. Старики, их владельцы, покинули этот мир, а их дети и внуки, живущие в городах, навещают деревню редко, а то и совсем не приезжают. Отремонтировать эти дома, даже при желании, некому, не осталось в деревне работоспособных мужиков. Продать эти дома также невозможно. У городских пенсионеров на их покупку и ремонт денег нет, а люди богатые строят новые виллы в более оживленных местах озера Селигер, где имеются лучшие дороги. А наша деревня не перспективная, нет ни магазина, ни школы, ни медпункта, расположена в стороне от большака, где ходит автобус. Для молодых такая деревня не привлекательна.

И уже колхоза, и совхоза давно не существует, и людей, постоянно там проживающих, не осталось, туда приезжают на лето только дачники подышать свежим воздухом. Все прошло на виду нашего старого дуба. Он стоит прочно, и еще проживет не менее пятидесяти лет, как незримый свидетель расцвета, упадка и исчезновения нашей деревни, да и многих других таких же деревень в нашей стране.

А природные условия и экология здесь замечательные, есть леса, где много ягод и грибов, поля (уже зарастающие кустарником), много озер с чистейшей водой, где водится много рыбы. Но этот прекрасный край в самом центре России оказался заброшенным, маловероятно, что когда-нибудь оживет. А как хочется верить, что произойдет чудо.

дано 27,7 тыс. колхозов, объединявших 2,7 млн. крестьянских хозяйств 18 , Число колхозов страны к концу 1949 г. возросло до 252,1 тыс., процент коллективизации крестьянских хозяйств увеличился с 83,5 на 1 июля 1945 г. до 96,7% на 1 июля 1950 года 19 .

Однако довоенный уровень численности колхозного населения не был восстановлен. Более того, во многих областях и районах к концу пятилетки количество колхозников было меньше, чем после окончания войны. Деревня всегда была важнейшим источником пополнения рабочей силы для промышленности. В годы четвертой пятилетки в связи с гигантским размахом восстановительных работ потребность в рабочей силе резко возросла. Она в значительной мере покрывалась за счет крестьянства. В соответствие с Законом о пятилетнем плане была восстановлена система оргнабора рабочих из числа колхозников. В ежегодных народнохозяйственных планах устанавливалось количество сельского населения, подлежащего привлечению для работы в промышленности. Из колхозов Украины, например, только в 1946 г. было направлено в угольную промышленность 91,3 тыс. человек 20 . Ежегодно колхозы выделяли часть трудоспособных для сезонных работ на лесозаготовки, торфоразработки и дорожное строительство. Нередко сезонники оставались там на постоянную работу и в колхозы не возвращались. Часть сельской молодежи, подростков призывалась в училища и школы профессионально-технического обучения, ремесленные училища, школы ФЗО. В 1946 - 1950 гг. в училища и школы профтехобразования было принято 3568 тыс. учащихся, из них 2754 тыс., около 75% всех принятых, - сельская молодежь 21 . Через систему оргнабора, призывы молодежи в профтехшколы и училища сотни тысяч колхозников ежегодно уходили из колхозов, пополняя ряды рабочего класса.

Численность колхозного населения начиная с 1948 г., когда закончилась демобилизация из армии, ежегодно сокращалась: в 1948 г. - почти на 500 тыс., в 1949 г. - на 1,6 млн., в 1950 г. - на 1,5 млн. 22 .

Отлив колхозников в промышленность во многом был связан с недостаточной материальной заинтересованностью в ведении общественного хозяйства колхозов. Этим можно объяснить особенно резкое сокращение численности колхозного населения в областях с преобладанием слабых колхозов с невысокой оплатой труда. К концу пятилетки численность колхозников была меньше, чем в 1946 г.: в Калужской, Вологодской, Великолукской, Смоленской, Тамбовской областях на 15 - 18%; в Новгородской, Орловской, Тульской, Костромской, Ивановской, Рязанской, Ростовской областях - на 10 - 12% 23 . Нетрудно заметить, что среди районов особенно активной миграции колхозного населения преобладают области, подвергшиеся вражеской оккупации. Многие колхозы этих областей не смогли в короткий срок укрепить свою экономику, обеспечить достаточно высокую оплату труда колхозников. Сказывались и другие причины - большая потребность в этих областях в рабочей силе для промышленности и строительства, возможность высвободить часть трудоспособных колхозников в зерновых районах с высокой механизацией производства и другие.

В колхозах республик Средней Азии и Закавказья (кроме Армянской ССР) за пятилетку численность колхозного населения, напротив,

18 ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 324, ед. хр. 3628, лл. 3 - 4.

19 "Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах". Статистический сборник. М. 1957, стр. 165; "Сельское хозяйство СССР", стр. 9.

20 В. И. Юрчук. Борьба Коммунистической партии Украины за восстановление и дальнейшее развитие народного хозяйства республики в послевоенный период (1945 - 1952 гг.). Автореф. дисс. Киев. 1965, стр. 24.

21 "Труд в СССР". Статистический сборник. М. 1968, стр. 306.

22 ЦГАНХ СССР, ф. 7486, оп. 7, ед. хр. 1019а, л. 17 (без республик Прибалтики, западных областей УССР и БССР).

23 Там же, ед. хр. 1015, лл. 47 - 50.

заметно возросла: в Узбекской ССР - на 8,6%, Киргизской ССР на 15,8%, Азербайджанской ССР - на 3% 24 . Решающую роль в стабилизации численности колхозного населения здесь, несомненно, играла сравнительно высокая материальная заинтересованность колхозников в ведении общественного хозяйства. Да и в других областях из экономически сильных колхозов утечки населения почти не было. В целом к концу пятилетки численность наличного населения колхозов была меньше, чем до войны, и сократилась даже в сравнении с 1946 г., составив в 1945 г. - 64,4 млн. чел., в 1948 г. - 65,4 млн., в 1950 г. - 62,3 млн. человек 25 . В то же время численность рабочих и служащих за пятилетку увеличилась почти на 12 млн. чел. и в 1950 г. составила 119% к довоенной. Этот рост был достигнут прежде всего за счет бывших колхозников. Здесь проявилась общая тенденция к урбанизации населения, наблюдавшаяся и в довоенные годы. Процент сельского населения сократился по стране с 67 в 1940 г. до 61 в 1950 г., городского соответственно возрос с 33 до 39 26 .

Высвобождение части рабочей силы в колхозах и отлив в промышленность по мере роста механизации колхозного труда - явление закономерное. Однако в годы четвертой пятилетки этот отлив во многих областях значительно опережал темпы технического оснащения сельского хозяйства, не компенсировался, поступлением машин в деревню и отрицательно сказывался на колхозном производстве. Это стало особенно заметно проявляться к концу пятилетки и в начале 50-х годов.

Определенные изменения произошли и в возрастной структуре колхозного населения. В связи с демобилизацией военнослужащих общая численность и удельный вес трудоспособных колхозников, особенно мужчин, в сравнении с 1946 г. заметно возросли. К началу 1946 г. в колхозах насчитывалось 23,9 млн. трудоспособных, в том числе мужчин 6,5 млн., а к началу 1951 г. соответственно 25,9 млн. и 9,1 млн. Однако последствия войны, миграции сельского населения и здесь оказали свое влияние. В конце четвертой пятилетки, спустя пять лет после окончания войны, колхозы имели трудоспособных на 26,7% меньше, чем в 1940 году 27 . В то же время общая численность и удельный вес нетрудоспособных - престарелых, инвалидов - в сравнении с довоенным временем увеличились. Тысячи участников войны из-за тяжелых ранений, инвалидности потеряли трудоспособность, не могли оказать достаточной помощи колхозу. Колхозная деревня по составу населения, его возрастной структуре в послевоенные годы была менее дееспособной, располагала меньшими трудовыми ресурсами, чем до войны. На каждого трудоспособного колхозника теперь приходилось больше нетрудоспособных едоков.

В связи с этим несколько изменились численность и состав колхозной семьи, колхозного двора. Они стали меньше по количеству. Если до войны на каждый колхозный двор приходилось 4 - 5 чел. и почти в каждой семье был трудоспособный мужчина, то к началу 50-х годов на колхозный двор приходилось уже 3 - 4 чел., половина дворов не имела трудоспособных мужчин 28 , В целом по удельному весу трудоспособных колхозная деревня к концу пятилетки далеко не достигла довоенного уровня и во многом уступала городу. Сокращение трудовых ресурсов колхозов было одой из причин, тормозивших восстанов-

24 Там же, лл. 47 - 51.

25 Там же, ед. хр. 1019а, л. 17 (без республик Прибалтики, западных областей БССР, УССР, Молдавии).

26 "Народное хозяйство СССР в 1965 г.", стр. 7, 557.

27 ЦГАНХ СССР, ф. 7486, оп. 7, ед. хр. 1015, лл. 52, 57 (без республик Прибалтики, западных областей БССР, УССР, Молдавии).

28 Ю. В. Арутюнян. Указ. сеч., стр. 320; ЦГАНХ СССР, ф. 7486, оп. 7, ед. хр. 1019а, лл. 16 - 18.

ление и развитие колхозного производства в первое послевоенное пятилетие.

Некоторые изменения за пятилетку произошли в культурно-техническом уровне, профессиональной квалификации крестьянства. Рост технической оснащенности сельского хозяйства потребовал увеличения армии механизаторов-трактористов, комбайнеров, шоферов. На курсах при МТС, в школах механизации сельского хозяйства в эти годы обучались тысячи колхозников - в основном молодежь и подростки. Только за 1950 г. для сельского хозяйства было подготовлено 513 тыс. механизаторов. Всего за послевоенную пятилетку в школах и на курсах было обучено около 2 млн. трактористов, комбайнеров и других механизаторов. Правда, немало колхозной молодежи, получив специальность, уходило на работу в город, однако численность механизаторских кадров в деревне росла. В 1950 г. в колхозах (вместе с МТС) работало 1230 тыс. механизаторов 29 . Среди колхозников, занятых в общественном хозяйстве, их удельный вес был еще невелик - 4,4% в 1950 г., но их роль в жизни колхоза была огромной. Они выполняли на машинах основные, наиболее трудоемкие сельскохозяйственные работы, от них в решающей мере зависело своевременное проведение сева, уборки урожая в колхозе. Трактористы, комбайнеры, другие механизаторы, работая в МТС, государственных предприятиях, были в то же время членами колхозов, колхозниками. Культуру и более высокую организацию труда в государственном предприятии они переносили и на колхозное производство. Влияние механизаторов не ограничивалось только производственной сферой. Имея более высокую общеобразовательную и профессиональную подготовку, они во многом были примером для колхозников, и особенно молодежи, помогали ей в овладении техникой, нередко выступали инициаторами интересных культурных начинаний.

За послевоенное пятилетие значительные изменения произошли и в другой, довольно многочисленной группе крестьянства. Во многом изменился состав руководящих кадров колхозного производства - председателей колхозов, бригадиров полеводческих бригад, руководителей других подразделений общественного хозяйства. К началу 1946 г. в стране насчитывалось 219,7 тыс. председателей колхозов, 523,6 тыс. бригадиров полеводческих бригад, около 260 тыс. заведующих животноводческими фермами 30 . Эта миллионная армия организаторов колхозного производства в невероятно тяжелых условиях войны справилась со своими задачами. Однако значительная часть их не имела ни достаточной подготовки, ни опыта и была выдвинута к руководству сложным коллективным хозяйством обстоятельствами военного времени. 90,7% председателей колхозов к началу 1946 г. имели начальное образование 31 , около 10% работали в данном колхозе менее года. В связи с массовой демобилизацией в 1946 г. к руководству колхозами, бригадами возвращались их прежние руководители, прошедшие суровую закалку на фронтах Великой Отечественной войны. Но вернулись очень немногие. В Ростовской области из 1845 председателей колхозов после демобилизации приступили к руководству колхозами 497, в Великолукской - свыше 10% 32 . Во главе многих колхозов и бригад становились фронтовики, в прошлом не занимавшие руководящих постов. В Тульской области, например, уже к лету 1946 г. 466 демобилизованных коммунистов работали председателями колхозов, 316 - заведующими фермами, бригади-

29 "Страна Советов за 50 лет", стр. 165, 241; П. П. Лобанов. Создание и укрепление социалистической системы сельского хозяйства. "Победа социалистического сельского хозяйства". Сборник статей. М. 1958, стр. 22.

30 Ю. В. Арутюнян. Указ. соч., стр. 398 - 400.

31 И. М. Волков. Колхозная деревня в первый послевоенный год. "Вопросы истории", 1966, N 1, стр. 19.

Экономической основой сталинского СССР, который сейчас культивирует в РФ госпропаганда, являлась сверх-эксплуатация села. По уровню экономического и административного прессинга это были самые тяжелые времена для русских крестьян. Блог Толкователя просуммировал общие повинности советских "аграриев".

В конце 20-х годов прошлого века свыше 80% населения СССР проживало в сельской местности, с учетом малых городов - до 90%. Практически все они в сталинском СССР были превращены в нечто среднее между государственными рабами-илотами, как в древней Спарте, и позднеримскими колонами, отбывающими бесчисленное количество экономических, трудовых и прочих повинностей. Выкачивание средств из русской деревни большевики прекратили лишь в 60-70-х годах прошлого века (когда были разработаны нефтегазовые и рудные месторождения Сибири), а паспорта колхозники получили окончательно лишь к концу 70-х - началу 80-х годов XX века.

В 90-х - начале 2000-х годов в РФ небольшими тиражами были выпущены несколько монографий и сборников документов о реальной жизни сталинской деревни. Одним из таких изданий была работа РАН и Вологодского пединститута "Повинности российского крестьянства в 1930-1960-х годах" М.А. Безнина, Т.М. Димони и Л.В. Изюмовой, изданная в 2001 году (скачать ее можно здесь). По мнению авторов, советское крестьянство фактически жило в условиях государственного феодализма, отдавая оброк - госпоставки (отменены лишь в 1958 году), отрабатывая барщину (регулируемый минимум отработки), который исчез лишь к концу 60-х годов, и выплачивая денежные налоги.

Как пишут ученые, созданная коммунистами в 30-х годах прошлого века система сверх-эксплуатации русского крестьянства условно делилась на три части:

Отработки

Каждый советский крестьянин был обязан отработать определенный минимум "трудодней" как в колхозе, так и на общественных работах. В трудовую повинность также включались вполне себе средневековые "обязательства" по гужевым, строительным отработкам, работе на лесоповале, ремонте дорог и так далее. В 1939 году постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР было определено, что обязательный годовой минимум трудодней для женщин в возрасте от 16 до 55 и мужчин от 16 до 60 лет в колхозах устанавливается в размере 60-100 в год. В 40-50-х годах этот минимум был увеличен и к моменту смерти Сталина составлял уже усреднено 150 трудодней в год для женщин и 200 - для мужчин.

Окончательно такая система принудительных отработок исчезла лишь в 1969 году, когда колхозникам была гарантирована зарплата не реже 1 раза в месяц.

Колхозникам за трудодни полагалось, конечно, некоторое вознаграждение, однако его размер обычно был весьма и весьма низким, а часто они вовсе не оплачивались (об этом на примере ряда колхозов в сталинской России блог Толкователя рассказал ранее). К примеру, из оплаты трудодней колхозников, работавших возчиками на лесозаготовках, до 50% забирал себе колхоз. Зимой 1940-1941 годов на лесозаготовках трудилось до 1 миллиона советских крестьян.

Ряд отработок был бесплатным. Так, в сталинской России каждый колхозник с 30-х годов должен был отработать 6 дней в году на строительстве и ремонте местных дорог (единоличники - 12 дней). Эта повинность была отменена лишь в 1958 году. В 1933-1937 годах всего на строительство и ремонт дорог было мобилизовано 79 миллионов человек, а также 161 тысяча автомобилей и 35 тысяч тракторов.

Натуральный оброк

В 1932-1933 годах советские колхозники получили "обязательства" по государственным поставкам. Как правило, это был перечень видов сельскохозяйственной продукции, которые производили колхоз и личные подворья крестьян. С 1934 года размер поставок с дворов крестьян-единоличников и колхозников был уравнен, а с 1940 года в стране был введен погектарный принцип исчисления обязательных поставок с колхозов, который затем распространился и на приусадебные участки крестьян.

Уровень оброка в сталинском СССР в ходе его истории неуклонно повышался. Если в 1940 году колхозный двор был обязан сдать в год 32-45 килограммов мяса (единоличники - от 62 до 90 килограммов), то в 1948 году - уже 40-60 килограммов мяса. По молоку обязательные поставки выросли в среднем со 180-200 литров до 280-300 литров в год. В 1948 году колхозный двор также был обязан сдавать ежегодно от 30 до 150 куриных яиц. Госпоставки также регламентировали количество шерсти, картофеля, овощей и т.п. продуктов с каждого колхозного приусадебного участка.

При этом, что немаловажно, от уплаты обязательных поставок, например, по мясу и яйцам, не освобождались дворы, которые не имели мясных животных (это произошло лишь в 1954 году) или кур (их можно было заменить денежными выплатами или иными продуктами). Лишь после смерти Сталина в 1953 году государство снизило объемы таких поставок, в связи с чем советские колхозники на радостях даже сочинили поговорку - "пришел Маленков, поели блинков". Окончательно оброк у советских крестьян был отменен в 1958 году.

Денежная повинность

Эти повинности делились на государственные, местные налоги, "добровольно-принудительные" сборы и займы. Самым "древним" в СССР был сельскохозяйственный налог, введенный еще в 1923 году. После "угара" НЭПа, он был приспособлен для новых реалий. Этим налогом облагались все возможные доходы крестьянской семьи в любой сфере. В 1933-1938 годах каждое хозяйство платило в среднем 15-30 рублей в год. С 1939 года твердые ставки сельхозналога были заменены прогрессивной шкалой, что позволило государству постоянно увеличивать его размеры. В среднем размеры налога с вмененного денежного дохода составляли около 7-11%. Такие относительно небольшие, на современный взгляд ставки, не должны вводить в заблуждение - ведь налогооблагаемая база рассчитывалась по придуманной государством "доходности".

С началом войны в 1941 году для крестьян была введена дополнительная надбавка к этому налогу в размере 100% от его объема (заменена военным налогом в 1942 году, который составлял от 150 до 600 рублей в год с члена хозяйства). Суть этого налога заключалась в том, что государство устанавливало размер получаемого с подворья объема производства сельскохозяйственной продукции и так называемые расчетные нормы ее доходности. По сути, это был инструмент открытого грабежа крестьян со стороны государства.

К примеру, большевики считали в 1940 году, что годовая доходность коровы - 600 рублей. Помимо того, что крестьянин с нее был обязан уплатить натуральный оброк (обязательные госпоставки в виде молока и мяса), а также госзакупки (как правило, это касалось более колхозов, но часто эти сборы платили и сами крестьяне) по мясу и молоку по специально заниженным ценам, он еще должен был выплатить до 50-60 рублей деньгами за нее. В таком свете видно, что ни о каком "малом" давлении налогового пресса говорить не приходится.

Как правило, реальное состояние хозяйства крестьян финансовые органы мало волновало.

В 1942-1943 годах нормы доходности были увеличены в 3-4 раза, соответственно, вырос объем вмененного сельхозналога. Затем этот налог (точнее, нормы доходности) четырежды возрастали в 1947-1948 годах. Следующее увеличение пришлось на 1950 год. А в 1952 году состоялся апофеоз сталинской налоговой живодерни - налогом были обложены цыплята, новорожденные поросята, телята и ягнята. Кроме того, сельхозналог колхозники были обязаны платить и с продуктов (овощи, картофель), которые им выплачивались в колхозе за трудодни (причем с этих выплат колхоз брал налоги, поэтому получалось как бы двойное налогообложение для каждого агрария).

Если в 1940 году расчетная норма доходности коровы, как уже было указано выше, составляла 600 рублей, то в 1948 году - 3500 рублей, свиньи - 300 и 1500 рублей, соответственно, сотки картофельного огорода - 12 и 120 рублей, козы или овцы - 40 и 350 рублей, соответственно. Многие советские крестьяне вынуждены были переходить на содержание так называемых "сталинских коров" - коз, которые в налоговом плане обходились дешевле.

Стоит также отметить, что льготы по сельхозналогу, которые имели инвалиды, ветераны войны, нетрудоспособные крестьяне и ряд других категорий советских илотов, во второй половине 40-х годов по большей части были упразднены. Если в 1947 году средний двор в РСФСР в год платил до 370 рублей сельхозналога, то в 1951 году - уже 519 рублей. Необходимо понимать, что продать на колхозном рынке какие-либо продукты, чтобы расплатиться с налогом было непросто - во-первых, из-за снижения цен на продукты, во-вторых, из-за административных и налоговых сложностей. В результате постоянно росло число должников (их задолженность была прощена лишь в 1953-1954 годах).

Лишь после смерти Сталина размеры сельхозналога были существенно уменьшены, а к 1965 году они в среднем составили лишь около трети от уровня 1951 года.

Помимо этого налога, советские крестьяне были обязаны покупать облигации государственных займов (они выпускались в 1927-1958 годах, СССР их не оплатил, произведя по сути дефолт по этим обязательствам). Кроме того, каждая колхозная семья была обязана уплачивать "добровольные сборы" - так называемое самообложение.

В области косвенных сборов сталинский СССР был местом, где мало кто из современных неосталинистов захотел бы жить. Так, крестьяне и даже горожане были обязаны платить налог за рыбалку (что сегодня почему-то возмущает патриотическую общественность, когда с подобными предложениями выступает кто-либо из тандема), налог на холостяков и малодетных, налог на собак, налог на транспортные средства (платить надо было даже за велосипеды) и так далее.

Личные подворья крестьян, которые постоянно подвергались урезанию, были самым эффективным поставщиком продуктов в СССР - несмотря на скромную долю в общем фонде сельскохозяйственных земель (не более 5-7%), они давали по обязательным государственным поставкам в 1940 году до 30% всего картофеля в стране, мясу скота и птицы - 25 %, яйцам - 100%, молоку - 26%, шерсти - 22%.

В заключение необходимо сказать, что за отказ от выполнения повинностей государству крестьян ожидали как штрафы, так и высылка. Несмотря на декларируемые современными сталинистами и госпатриотами тезисы о якобы бесплатном образовании в СССР, сельские школы (в которых училось абсолютное большинство населения тогдашнего СССР) были обязаны содержать сами колхозники и за свой счет платить довольствие учителям, а также оплачивать учебники и прочие материалы. Это же касалось детских садов (если они вообще были в колхозе), больниц и других учреждений социальной сферы.

Иллюстрации Валерия Барыкина

Как известно, после смерти Сталина власть пересмотрела свою аграрную политику. А это потребовало и изменения законодательства о колхозах. Собственно, межведомственная комиссия по редактированию отдельных положений Примерного устава сельскохозяйственной артели была создана еще при жизни вождя 1 . Констатировав "необходимость внесения ряда поправок и дополнений" в устав "в связи с происшедшими за 17 лет изменениями в экономике колхозов", 22 июля 1952 г. она представила в Бюро Президиума Совета Министров СССР проект нового "Примерного устава". Как явствует из него, "наверху" считали, что большие приусадебные хозяйства "отвлекают колхозников от участия в общественных работах". Поэтому было предложено уменьшить размеры участков, находящихся в личном пользовании колхозников, а также численность поголовья скота в тех районах, где колхозникам разрешалось иметь большее количество животины 2 . Показательны замечания к проекту, изложенные в записке от 28 апреля 1952 г. будущим лидером страны, а тогда главой парторганизации Москвы и Московской области Н.С. Хрущевым. Необходимо, проходило в них красной нитью, укрепить трудовую дисциплину в общественном хозяйстве. А поэтому колхозники, не вырабатывающие минимума трудодней, а также "потерявшие связь с артелью", должны выбывать из колхоза, теряя право на пользование приусадебным участком, колхозными выгонами, пастбищами для личного скота и т.п. 3

Впрочем, подготовленный комиссией проект Примерного устава остался на бумаге и пересмотр колхозного законодательства был осуществлен уже в годы лидерства Хрущева. Выступая в марте 1955 г. на совещании работников сельского хозяйства областей юго-востока страны, первый секретарь ЦК КПСС прямо указал, что "колхозный Устав давно устарел, его надо пересмотреть" 4 . И 6 марта 1956 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление "Об Уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии инициативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели". Особый акцент там был сделан на установлении размеров приусадебного землепользования (в зависимости от степени участия в общественном хозяйстве) и количества скота, находящегося в личной собственности колхозного двора. Рекомендовалось исходить здесь из того, что семьи, где есть трудоспособные колхозники, не работающие или недостаточно работающие в колхозе, должны иметь меньше приусадебной земли, чем семьи "добросовестно работающих в колхозе" 5 .

Сказано - сделано. Согласно Примерному уставу сельхозартели 1935 г. площадь личного подсобного хозяйства колхозников должна была составлять 0,25 - 0,5 га (в отдельных районах до 1 га). Теперь же типичной картиной стало то, что постановили на общем собрании колхоза "Верный путь" Ленинского района Московской области 18 мая 1956 г. А именно: площадь приусадебных хозяйств должна составлять 0,1 - 0,25 га "в зависимости от степени трудового участия трудоспособных членов семьи в общем хозяйстве артели", а дворам, которые "потеряли трудовую связь" с колхозом, приусадебной земли вообще не полагается. Только площадь, занятая постройками. Хозяйства престарелых колхозников, не имевшие трудоспособных, не должны были превышать 0,15 га. Правление колхоза могло "в любое время года убавить приусадебный участок в соответствии с установленными нормативами" 6 .

Общее собрание колхоза "Большевик" (того же района) от 25 апреля 1956 г. дифференцировало размеры приусадебных участков еще сильнее. Добросовестным колхозникам полагалось 0,25 га (максимум 0,3 га). Дворам престарелых, инвалидов войны и труда, где имелись трудоспособные члены семьи, работающие на производстве (либо два и больше "лодырей", не вырабатывающих минимум трудодней), не более 0,15 га. А дворам, "в составе которых никто не занимался общественно полезным трудом", минимальные наделы в 0,05 га. В отношении последних предусматривались и лишение надела на один год, и исключение из артели со всеми вытекающими отсюда последствиями (потеря разного рода льгот и "обрезание по угол" двора) 7 .

Подчеркнем, что такого рода поправки были одобрены в докладной записке министра сельского хозяйства РСФСР П.И. Морозова о практике применения постановления 6 марта 8 . А в колхозах Кировской, Пензенской, Рязанской, Костромской и ряда других областей "обрезали по угол" усадьбы не только "уклонистов", но и престарелых, не способных к труду колхозников, как не выполнявших установленный для них новый, непомерно высокий минимум выработки трудодней[9].

По нашим подсчетам, в одном только Подмосковье за год (в 1956 - 1957 гг.) размеры приусадебных хозяйств уменьшились без малого на одну десятую (на 4400 га) 10 . А в целом по стране более чем на 8% (с 6 926 000 до 6 348 500 га) 11 .

Пересмотр размеров приусадебных наделов "нерадивых" колхозников партийно-государственные верхи стали рассматривать как мощный стимул для работы селян в общественном хозяйстве. Однако в реальности эффект от этого оказался краткосрочным. Так, начальник организационно-колхозного отдела Московского областного управления сельского хозяйства рапортовал в Минсельхоз РСФСР, что "за весну и лето 1956 г. в колхозы Московской области вступило более 10 тыс. человек" 12 . Однако по данным годовых отчетов колхозов области за 1957 г., на 3400 принятых в члены артели пришлось 2200 исключенных 13 . Подобные тенденции были характерны и для РСФСР в целом 14 .

Произошедшие в конце 1950х крупномасштабные изменения в российской деревне - отмена для личных подсобных хозяйств колхозников обязательных поставок сельхозпродукции государству, установление нового порядка заготовок продукции, продажа техники МТС колхозам - потребовали внести более основательные изменения в устав сельхозартели 1935 г. Февральский (1958 г.) пленум ЦК КПСС принял решение созвать III всесоюзный съезд колхозников "для рассмотрения назревших вопросов колхозного строительства" и, в частности, для издания нового Примерного устава сельскохозяйственной артели 15 . В октябре 1958-го в ЦК КПСС поступила информсводка главного редактора газеты "Сельское хозяйство", отразившая настроения колхозников в связи с предстоящим съездом. Но из конъюнктурных соображений там были процитированы лишь высказывания, созвучные правительственным планам. "Окрепла экономика колхозов, - утверждал, например, член колхоза "Новая жизнь" Горьковской области Н. Смирнов, - зачем иметь приусадебный участок до 0,75 га и больше?" "Оставить на двор земли 0,10 га и не более 0,15 га", - призывал другой "сознательный" колхозник. Подобное искажение реальной картины, фальсифицирование общего смысла крестьянских предложений, подбор тенденциозных формулировок, безусловно, не способствовали либерализации государственной политики в области землепользования, лишний раз убеждая власть в необходимости урезания приусадебных наделов. Единичные реплики, содержащие здравую аргументацию "разумного регулирования обеспечения землей, выпасами", не могли оказать заметного влияния на позицию руководства 16 .

О необходимости серьезных мер по упорядочению колхозного законодательства говорили и участники январского (1961 г.) Пленума ЦК КПСС: "Назрела необходимость созвать съезд колхозников, на котором обсудить вопрос об Уставе сельскохозяйственной артели, решить вопрос о приусадебных участках, выработать ряд мер, которые бы подняли заинтересованность членов артели в развитии общественного хозяйства. У нас [. ] много расточительства, много лодырей, которые плохо работают" 17 .

К работе над проектом нового основного закона колхозной жизни подключились и юристы. В ведущем теоретическом издании советской правовой науки - журнале "Советское государство и право" - появилась статья профессора Г.А. Аксененка "О необходимости нового примерного устава сельскохозяйственной артели" 18 . Материалы обсуждения проекта устава в Киевском университете опубликовал журнал Ленинградского университета "Правоведение". Из них следовало, что киевляне горячо одобряют идею ограничить размеры личного подсобного хозяйства колхозников 0,25 га 19 .

К весне 1961 г. разработка основных положений проекта была завершена, и 6 апреля Президиум ЦК КПСС принял постановление "О Примерном Уставе сельскохозяйственной артели". Дальнейшая доработка документа с внесением поправок и дополнений осуществлялась правительствами союзных республик. 9 мая 1961 г. Бюро ЦК КПСС по РСФСР приняло постановление о подготовке в трехмесячный срок проекта нового Устава сельхозартели, и в сентябре этот проект был рассмотрен на заседании Президиума Совета Министров РСФСР 20 .

В соответствии с позицией верховного руководства разработчики проекта (более ста специалистов из разных министерств и ведомств, научных работников и председателей колхозов) решили, что колхозному двору достаточно иметь от 0,15 до 0,3 га приусадебной земли. Конкретный размер надела устанавливался общим собранием членов колхоза (либо уполномоченных) с учетом участия трудоспособных членов двора в колхозном производстве. По решению собрания колхозников размер участка мог быть урезан, если трудоспособные члены двора "не участвуют в общественно полезном труде" или "работают плохо". Снижены были и нормы содержания личного скота 21 .

Поправки многочисленных служб и ведомств (ЦСУ, органов прокуратуры, исполкомов Советов) нашли отражение во втором варианте проекта 22 . В этой связи интересны предложения, высказанные московским партруководством. В вопросе о размерах приусадебного землепользования оно заняло наиболее жесткую позицию, предлагая исходить из нормы 0,1 - 0,25 га, а у хозяйств, трудоспособные члены которых ушли на производство, уменьшать надел до 0,1 - 0,15 га или вообще изымать. Идею свободного ухода из артели в промышленность (провоцирующую "большой отлив деревенского населения") председатель Мособлисполкома В.И. Конотоп посчитал "правильной, но несвоевременной" и предложил разрешать такое "отходничество" исключительно общим собранием колхозников. Дети колхозников, достигшие 16-летнего возраста, должны были, по его мнению, автоматически зачисляться в члены колхоза, а "абзац о выходе из колхоза" следовало из проекта устава исключить 23 .

Впрочем, республиканские разработки "легли в стол". "Видимо", пояснял, выступая 22 декабря 1961 г. перед работниками сельского хозяйства Украинской ССР Н.С. Хрущев, "нам потребуется еще какое-то время, так как надо разработать и принять новую Конституцию СССР, которая отражала бы современный этап развития нашего государства и увязывалась бы с Программой партии. А затем надо принять и новый колхозный устав" 24 . В апреле 1962 г. в соответствии с решениями XXII съезда КПСС была образована комиссия (во главе с Хрущевым) по разработке проекта новой конституции, проработавшая более двух лет, до отставки реформатора 25 . ЦК компартий и Совминам союзных республик 12 апреля 1962 г. разослали сообщение о том, что "в соответствии с имеющимися указаниями новый примерный Устав сельхозартели будет рассмотрен после принятия новой Конституции СССР" 26 .

Реально он был принят лишь в 1969 г., уже при Л.И. Брежневе, и подтвердил, что личное подсобное хозяйство колхозников не должно превышать 0,5 га 27 . Но на местах работа над проектом нового устава сопровождалась пересмотром размеров личных подсобных хозяйств еще и при Хрущеве 28 . На общих собраниях колхозников уставы сельхозартелей в очередной раз дополнялись пунктом о приведении размеров приусадебных участков в соответствие с участием членов двора в общественном производстве 29 . В 1963м приняли меры и по "серьезным нарушениям законности в области колхозного и совхозного землепользования", выявленным прокурорскими проверками 30 . О фактах "разбазаривания общественного земельного фонда" путем самовольного расширения личных подсобных хозяйств в июне 1963 г. в Совмин РСФСР докладывал и замминистра производства и заготовок сельскохозяйственных продуктов РСФСР В.П. Мыларщиков. "Излишки" земельной площади, отмечал он, ведут к снижению участия сельских жителей в трудовой деятельности, "к работе для виду" 31 .

Ту же линию гнули и местные партийные органы. Например, Владимирский сельский облисполком, разбирая в 1963 г. жалобы крестьян на урезание приусадебных участков, подчеркивал, что подобные действия местного руководства продиктованы "необходимостью предотвращения ухода из совхозов и колхозов рабочей силы в промышленность" и "обеспечения участия населения хотя бы в напряженные периоды работ (сенокос, уборка урожая)". Ведь, по данным облисполкома, в ряде районов (прежде всего на западе области, т.е. ближе к Москве) от 66 до 88% колхозников только числились в колхозах по учетным документам, а на практике постоянно работали в промышленности. Желая пресечь "самовольные отлучки", правления колхозов широко применяли незаконное сокращение размеров приусадебных участков. В ряде случаев наделы уменьшались и престарелым колхозникам, дети которых проживали вне колхоза 32 .

В ноябре - декабре 1963 г. власть взяла курс на "предотвращение нарушений законодательства в колхозном секторе", инициированный постановлением Совета Министров РСФСР N 898 от 24 июля 1963 г. Это привело к очередному сокращению обеспеченности крестьян землей. Выборочные обмеры обнаружили у 71 235 крестьянских хозяйств РСФСР земельные "излишки" общей площадью 4671 га, которые и были незамедлительно изъяты в "общественный земельный фонд" 33 . В Московской области провели "сплошные" обмеры приусадебных участков, в ходе которых обнаружили самовольные прирезки земли в Ступинском, Волоколамском, Люберецком, Егорьевском и других районах. За это дворам установили надбавку к сельхозналогу 34 .

В результате предпринятых в 1963м правительством РСФСР ограничительных мер площадь приусадебных участков колхозников, рабочих и служащих сократилась на 460 000 га (в том числе у колхозников и рабочих совхозов - на 288 000 га) 35 . В 1964 г. средняя величина приусадебного участка в РСФСР оказалась на 12% ниже, чем в 1958-м 36 (в Подмосковье - на 23%).

Позитивные перемены в приусадебном землепользовании колхозников в период "оттепели" очевидны. Однако оборотной стороной аграрной либерализации стала жесткая регламентация размеров приусадебного хозяйства. Освободив крестьянина от тотального контроля со стороны государства, руководство страны осталось на позициях безусловной приоритетности общественного производства в аграрном секторе. Несмотря на очевидную необходимость личных подсобных хозяйств (за счет которых удовлетворялась значительная часть потребности страны в продовольствии), во второй половине 1950-х начался поворот к лишенному здравого смысла курсу на ущемление индивидуального сектора сельской экономики.

Примечания
1 В ее состав вошли, в частности, заместитель председателя Совета Министров СССР А.А. Андреев, министр сельского хозяйства И.А. Бенедиктов и министр финансов А.Г. Зверев (ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 90. Д. 791. Л. 68).
2 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 90. Д. 791. Л. 66.
3 Там же. Л. 78-81.
4 Никита Сергеевич Хрущев. Два цвета времени. Документы из личного фонда Н.С. Хрущева. Т. 2. М., 2009. С. 66.
5 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 8. М., 1985. С. 95.
6 Центральный государственный архив Московской области. Ф. 7250. Оп. 1. Д. 746. Л. 16-18.
7 Там же. Л. 5-10.
8 ГАРФ. Ф. 310. Оп. 1. Д. 6623. Л. 87-88.
9 См., напр.: Там же. Д. 1355. Л. 190-194; Д. 6623. Л. 89-94.
10 Подсчитано по: Там же. Оп. 14. Д. 331. Л. 16, 85; Д. 403. Л. 14, 39.
11 Там же. Ф. 5446. Оп. 92. Д. 481. Л. 4.
12 Там же. Ф. 310. Оп. 1. Д. 6624. Л. 32.
13 Там же. Д. 6800. Л. 2 об.
14 Подробнее см.: Вербицкая О.М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущеву. Середина 40-х - начало 60-х годов. М., 1992. С. 92.
15 КПСС в резолюциях и решениях. Т. 8. С. 234.
16 Подробнее см.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 45. Д. 22. Л. 69-76.
17 Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 507. Л. 128.
18 Подробнее см.: Аксененок Г.А. О необходимости нового примерного устава сельскохозяйственной артели // Советское государство и право. 1961. N 1. С. 47-55.
19 Обсуждение проекта примерного устава сельскохозяйственной артели // Правоведение. Известия высших учебных заведений. 1961. N 1. С. 187.
20 ГАРФ. Ф. 259. Оп. 45. Д. 1665. Л. 64.
21 Там же. Л. 9-14.
22 Там же. Л. 105.
23 Там же. Л. 44, 51, 73.
24 Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Т. 6. (Октябрь 1961 года - март 1962 года). М., 1963. С. 289.
25 Подробнее см.: Данилов А.А., Пыжиков А.В. Неизвестный конституционный проект (о разработке основного закона страны в 1962-1964 гг.) // Государство и право. 2002. N 1. С. 84-89.
26 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 45. Д. 293. Л. 1.
27 Мазур Л.Н. Приусадебное землепользование колхозников, работников совхозов и горожан в 1930-1980-е годы (по материалам Урала) // Землевладение и землепользование в России (социально-правовые аспекты). Материалы XXVIII сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Калуга, 2003. С. 375.
28 См., напр.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 45. Д. 293. Л. 181.
29 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 96. Д. 853. Л. 69; Ф. 616. Оп. 1. Д. 13. Л. 239.
30 В мае 1963 г. Президиум Совета Министров СССР обсудил соответствующую записку Генерального прокурора Р.А. Руденко (ГАРФ. Ф. 259. Оп. 45. Д. 318. Л. 124).
31 ГАРФ. Ф. 259. Оп. 45. Д. 318. Л. 112-117.
32 Там же. Д. 339. Л. 79-82.
33 Там же. Л. 18.
34 Там же. Д. 318. Л. 1, 12-13.
35 РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 10. Д. 4478. Л. 8.
36 ГАРФ. Ф. 259. Оп. 45. Д. 3144. Л. 98.

Читайте также: