Храмовый налог во рту рыбы

Опубликовано: 13.05.2024

Сказ(ка) о том, как налог на Храм греческой монетой платили.
"чудо" со статиром в рыбе

"Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы?
Он говорит: да. И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?
Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны;
но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя".

Начнем с того, что Храмовый сбор выплачивался в шекелях (сиклях), на которых отсутствовали языческие изображения, запрещенные Торой. Налог составлял полшекеля на человека (мужчину) в год. Дидрахма - это лишь эквивалент.

Википедия: "счётный лёгкий сикль был эквивалентен дидрахме (статеру финикийского стандарта), тяжёлый — тетрадрахме (финикийскому дистатеру). Их место в денежной системе Иудеи объясняется регламентом уплаты местного священного налога, который со времён исхода евреев из Египта (Исх. 30:11—16) взимался со всего взрослого населения на нужды Иерусалимского Храма и которому посвящён трактат Шкалим, являющийся частью Талмуда (его отдельные фрагменты начали появляться ещё в период царствования Хасмонеев, а окончательно оформились во II—III в. н. э.). Поскольку законоучители предписывали платить этот налог священными полусиклевыми монетами (отсюда название налога — полусиклевый или просто сиклевый), то накануне срока уплаты по всей стране появлялись менялы («шулхани», «столечники», в Новом завете — «меновщики», др.-греч. ;;;;;;;;;;, ;;;;;;;;;;;, ;;;;;;;;;;; — именно их Иисус изгнал из Храма), которые разменивали любые монеты именно на полусиклевые, взимая за такую операцию определённую комиссию («лаж», «колбон»)".

Почему у Иисуса и его компании попросили именно драхмы?

Еврейская электронная энциклопедия гласит: "Храм нуждался в значительных средствах для проведения обязательных жертвоприношений, приобретения ритуальной утвари и одежд, ремонта здания, содержания администрации и т. п. Наиболее важным источником поступлений был Храмовый налог в полшекеля, который платил каждый совершеннолетний свободный еврей мужского пола как в Эрец-Исраэль, так и в диаспоре; женщины, несовершеннолетние, а также рабы могли платить налог добровольно. Богатые люди имели обыкновение вместо полушекеля жертвовать Храму «золотые драхмы» (Тос. Шк. 2:4). В римский период правители городов и губернаторы провинций иногда пытались прибрать к рукам собираемые на Храм средства или воспрепятствовать их сбору и пересылке в Иерусалим. Одной из важных привилегий, дарованных евреям в правление Юлия Цезаря и Августа, было разрешение беспрепятственно собирать Храмовый налог на территории империи и переправлять его в Иерусалим. Август даже включил этот налог в категорию «священных денег», что означало, что кража налога карается смертью."

Может быть, окружающие воспринимали Иисуса богачом? И рассчитывали на получение золотых драхм? Хотя, это просто размышления. Примечательно другое.

Почему Петр "нашел в рыбе" статир (серебряная монета, равная 2 дидрахмам), а не готовый священный полушекель?! Коринфские статеры, чеканенные в Великой Греции, носили название "номос" (др.-греч. ;;;;;) - "монета" (оттуда и термин "нумизматика", кстати). Но слово "номос" переводится также как "закон". В НЗ оно обычно означает "Закон Моисея". Т.е. на метафорическом уровне, Петр приобрел "греческий закон", променяв на него Тору Всевышнего. cry

Удивляет и вопрос Иисуса, обращенный к Петру. Ведь сбор на Храм являлся чем-то вроде "добровольно-принудительного" пожертвования, которое платилось осознанно, исходя из веры во Всевышнего, Который установил институт Храма. Его невозможно сравнить с государственными налогами на содержание царя. "Сыны свободны". Конечно, евреи использовали свою свободу выбора, избрав служить Всевышнему согласно Его повелениям. Язычники, составлявшие НЗ, этого понять не могли, поэтому сравнивали священный для иудеев сбор на Храм с обычной государственной податью-повинностью.

И что значит "чтобы не соблазнить их?" Кого? В. Черный пишет: "Вопрос к Петру становится осмысленным, если сборщики налога знали Иисуса как одного из ессенов. Они считали, что сбор уплачивается один раз в жизни, а не ежегодно. Сборщики, вероятно, слышали о том, что позиция ессенов отличается от обычной, но (поскольку, скорее всего, ессенов в Галилее было очень мало: слабое знание Закона не способствовало религиозным инновациям), не знали тонкостей. Поэтому они и осведомились у Петра вместо того, чтобы, например, потребовать. Можно допустить озабоченность Матфея тем, чтобы показать Иисуса как благонравного ессена, который платит Храмовый сбор. Поскольку ессены не приносили жертв, возможно, циркулировали слухи, что они не платят и сбор."

По всей видимости, речь действительно шла о межконфессиональных разборках. Впрочем, идея о том, что можно один раз в жизни "отдать дань Б-гу", и этого достаточно - перекочевала в христианство, которое верит что "единоразовая жертва Иисуса навсегда делает совершенными освящаемых".

Адвентистская "пророчица" Елена Уайт пишет: "Израиль, называя себя народом Божьим, был обязан поддерживать служение. Но Иисус, Сын Божий, был свободен от этой обязанности. Если священники и левиты освобождались от пошлины в связи с их служением в храме, то тем более освобождался от нее Тот, для Кого храм был домом Его Отца. Если бы Христос без возражений уплатил пошлину. Он по сути признал бы справедливыми их обвинения и тем самым отрекся бы от Своей Божественности. И хотя Он счел необходимым выполнить это требование. Он опроверг основание, на котором оно было предъявлено. Оплачивая дань. Он засвидетельствовал Свою Божественную природу. Было очевидно, что Он - Одно с Богом, и поэтому не был обложен данью, как простой гражданин царства."

Здесь представлен типичный языческий подход, рассматривающий сбор на Храм как "дань", повинность, а не свободное волеизъявление для служения Всевышнему. Иудей радовался, что может по возможности поучаствовать в функционировании Храма, даже не являясь священником. А язычники настаивают на том, что это - повинность. Поэтому, неудивительно, что их бог-Христос был "свободен" от такой обязанности. Конечно, зачем ему участвовать в святом деле, ведь он - "наисвятейший бог".

Ладно, Иисус - бог. Но Петр-то - человек! (Или нет?) А он на каком основании был освобожден от уплаты сбора?! Разве он - не израильтянин? Почему он уплатил налог только для того, чтобы "не соблазнять их"? Да и то, деньгами не из своего кармана. К тому же, если Храм - это Дом Отца Иисуса, то его ученики не в первую ли очередь должны были этот Дом всячески поддерживать. Да и вообще, если Иисус и "Б-г Ветхого Завета" - одно, то почему он выступает против того, чтобы народ платил сбор на содержание Храма, "для него же" возведенного? С точки зрения здравого смысла, у христиан - противоречие на противоречии, и противоречием погоняет.

Но и это не самое интересное.

Переходим непосредственно к "чуду". Какое-то оно замысловатое. Если Иисус обладал неограниченной властью в чудотворении, то мог бы каким-то более простым способом раздобыть денег.

То ли эта история была изначально выдумана, то ли все-таки заимствована из Устной Торы, а именно - из Талмуда, трактат Шаббат 119а.

Рав Йосеф Б. Соловейчик учит:

"Когда человек собирается согрешить, он думает, что получит все, чего он хочет, и насладится сполна. Что же происходит в действительности? Грех вводит его в заблуждение и ввергает в состояние подавленности и отчаяния. «Обратись, Израиль, к Ашему, Б-гу своему, ибо ты упал от нечестия своего» (Ошеа 14:2). Предостережение пророка открывает причинные связи греха. Не твои грехи, о Израиль, привели тебя к падению. Скорее, грехи, которые тебя опутали, стали камнем преткновения на твоем пути, сбили тебя с правильной дороги. И когда ты изучишь себя, ты увидишь, где ты ошибался, увидишь, что не достиг ничего и даже, быть может, утратил многое. Еврей оскверняет Шабат, надеясь разбогатеть. Что же происходит? «Ты упал от нечестия твоего». Он остается тем же мелким дельцом, что и прежде. Раввин льстит власть имущим в общине. А каков результат? Они становятся его злейшими врагами и подрывают его авторитет — «ибо ты упал от нечестия своего». Сам грех становится камнем преткновения. «Берегитесь, чтобы … и вы не стали служить чужим богам… и заключит Он небо и не будет дождя…» (Дварим 11:16—17). Грех неотделим от наказания.

Нет никакой необходимости воздерживаться от греха из страха наказания, так как грех сам по себе является истинным наказанием. Когда я вижу человека, занятого накоплением богатств, я вспоминаю следующую историю, изложенную в трактате Шабат (119а): «Иосэф, почитавший Шабат, имел своим соседом некого идолопоклонника, который обладал большим богатством. Прорицатели сказали этому соседу, что Йосэф, почитавший Шабат, получит все его богатство. Тогда идолопоклонник продал все свое имущество, купил дорогую жемчужину и зашил ее в тюрбан. Когда он переходил мост, ветер сдул тюрбан и сбросил его в воду (и рыба проглотила его). Спустя некоторое время, рыба была поймана и принесена на рынок в канун Шабата на заходе солнца. Продавцы стали спрашивать: “Кто купит ее?” Им ответили, чтобы они отнесли рыбу к Йосэфу, почитающему Шабат, т. к. он всегда покупает рыбу на Шабат. Йосэф купил ее, распотрошил, нашел в ней жемчужину и продал за тринадцать полных мер золотых динаров. Некий старик встретил его и сказал: “Тому, кто воздает должное Шабату, Шабат возмещает сполна”. Рано или поздно шапка, в которую грешник зашил жемчужину, упадет с его головы, и рыба окажется как раз рядом, чтобы проглотить жемчужину.» На иврите глагол хатати не означает «я согрешил». Он означает «я споткнулся», «я промахнулся, грех погубил меня, сбил меня с пути истинного и привел к отчаянию». Вот что подразумевается под понятием «раскаяние в совершенном поступке». Такое раскаяние является обязательным даже для самого Первосвященника: в своей исповеди в Йом Кипур он говорил: «Взываю к Тебе, о Ашем, я согрешил!»"

Итак, вышеупомянутая история-мидраш имеет в себе определенный духовный урок. А чему учит история с выловленной Петром рыбой?

Налог на Храм (в наше время - посильное служение Всевышнему) - не важен, это "повинность", от которой "свободны" сыны. Какие "сыны"? Видимо - христиане. И от зарабатывания денег своим собственным трудом последователи Христа, видимо, тоже "свободны". Зачем напрягаться, пошли на озеро, выловили золотую рыбку, и вуаля. А не слишком ли легкий путь предлагает Иисус? И не сильно ли он противоречит воле и установлению Всевышнего.

Марк Абрамович пишет:

"Иоанн 2 гл. 13. Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим. 14. И нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. 15. И сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул; 16. И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли.

Вот образец абсолютного незнания Храмового ритуала. Храм жил своей, установленной законами Торы и освященной тысячелетней традицией, жизнью. Эти законы тщательно соблюдались. Многочисленные паломники, заполнявшие Храм с утра и до позднего вечера, направлялись бдительной храмовой стражей по установленному пути. Стража встречала каждого у ворот и давала незнакомому с правилами точные указания, куда и как ему пройти, чтобы не нарушить святость места: с жертвой из животных - по одному пути, к жертвеннику, с денежным приношением - к сокровищнице. Запрещалось входить на территорию Храма с кошельком и с обычными "повседневными" деньгами. Деньги оставлялись дома, на территорию Храма приносили только пожертвования и приводили животных, предназначенных для жертвоприношения. Поэтому вся предварительная деятельность была вынесена за пределы Храма. Жертвенных животных продавали и покупали на Овечьем рынке, около Овечьих ворот, на северо-запад от башни Антония. Там толпилась масса народа: торговались, покупали, пользуясь советами левитов, животных для жертвоприношения. Тут же, в Овечьем бассейне (по Евангелиям "Вифезда") левиты тщательно мыли жертвенных животных. Шум, гам, крики торговцев, блеяние и мычание животных - словом, Восточный базар.

На Храмовой горе (но не на территории Храма!), на специальном, издревле выбранном месте, по преданию, у высокого кипариса стояли клетки с голубями, предназначенными для жертвоприношения. Голуби пользовались особым спросом, так как были доступны самым бедным людям, желающим принести жертву Господу: "Если же он не в состоянии принести овцы, то в повинность за грех свой пусть принесет Господу двух горлиц или двух молодых голубей, одного в жертву за грех, а другого во всесожжение" (Левит, 5:7). Во исполнение другой заповеди: "Вот закон о жертве мирной, которую приносят Господу: если кто в благодарность принесет ее, то при жертве благодарности он должен принести хлебы, смешанные с елеем, и пресные лепешки, помазанные елеем, и пшеничную муку, напитанную елеем. " (Левит 7:11-12), здесь же продавался елей, прошедший проверку на ритуальную чистоту.

На территории же Храма царила торжественная тишина, нарушаемая только ритуальными возгласами священников и молитвами паломников. Любой нарушитель был бы тотчас же схвачен храмовой стражей и примерно наказан. Немыслимо, чтобы кто-то мог бичом наводить на территории Храма свои порядки и выгонять кого бы то ни было. Утверждать, что на территории Храма могли находиться менялы и торговцы, а тем более волы и овцы - это значит не знать законов абсолютно! Менялы, по всей вероятности, относились к храмовой службе, так как трудно предположить, что первосвященник предоставил бы любому, такую прибыльную деятельность, как обмен денег. Мы уже говорили, что единственной узаконенной монетой на территории Храма являлся шекель. Менялы были обязаны занять свои места на Храмовой горе (не в Храме!) на отведенной для этого территории за три недели до наступления основных праздников: Песах, Шавуот и Суккот (М Шкалим 13). Еще со времен сооружения Второго Храма специально для этой цели была выделена территория, и ни у кого из верующих это традиционное положение никакого протеста не вызывало."

И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много.
Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант.
Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу,
ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое.

Каким образом бедной вдове удалось пронести на территорию Храма языческие деньги? На лицевой стороне лепты (греческая монета) располагался цветущий лотосовый скипетр Древнего Египта, заключённый в круг; на оборотной стороне - восьмиконечная звезда. Я, конечно, не могу ничего утверждать со стопроцентной уверенностью, но мне кажется, что подобная монета считалась нечистой, и в Храм жертвоваться не могла.

Правильно ли поступила вдова, пожертвовав "всё пропитание своё"? Всевышний попросил отдавать лишь десятую часть, а остальное - по желанию. Если человек отдаст всё, то с чем останется? Сядет на шею родственникам или государству? Вероятно, у этой вдовы были близкие люди, дети. Какое она имела право лишить их пропитания? Б-г ведь не требует от человека невозможного.

Насколько мне известно, бедные люди не были обязаны платить, наоборот, для них выделялось специальное пожертвование "десятина для бедных", которое предназначалось для неимущих (сирот, вдов, левитов и прозелитов; Втор. 14:27–29) что было важным требованием социального законодательства о дарах беднякам.

Собственно, сама суть десятин и приношений в том, чтобы поддерживать левитов, не имевших своего удела, и нищих. Причем, в Торе "десятина" подразумевает десятую часть урожая и скота, подлежащую отчислению левитам или беднякам. А денежная десятина, которая появилась гораздо позже, вообще не является заповедью, но принята как правильный путь поведения, согласно которому состоятельный человек должен отделять десятую часть своего дохода в пользу благотворительности.

ЧУДО СО СТАТИРОМ

(Матфей, 17:24-27)

(24) Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы ? (25) Он говорит: да. И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе, кажется, Симон ? цари земные с кого берут пошлины или подати ? с сынов ли своих, или с посторонних? (26) Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны; (27) но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя.

Несколько обстоятельств этой истории требуют пояснений, без которых не будет до конца ясен смысл художественных трактовок этого совершенного Христом чуда.

Иисус не раз, очевидно, оказывался перед необходимостью, как и все иудеи, платить разные подати. О двух таких случаях повествует Евангелие. Первый из них описан Матфеем в приведенной здесь цитате. Второй эпизод произошел в Иерусалиме (см. ДИНАРИЙ КЕСАРЯ).

Определенный утвердительный ответ Петра на вопрос сборщика подати, уплатит ли Иисус положенный сбор, наводит на мысль, что и прежде Иисус, не желая нарушать закон, платил установленные подати. Нередко две эти уплаты — дидрахмы (в Капернауме) и динарии (в Иерусалиме) — смешиваются, и у читателя Евангелия и зрителя картин с сюжетами о подати создается впечатление — неверное, — что речь идет вроде бы об одном и том же. На самом деле это две разные подати. И следовательно, это две разные истории и два разных живописных сюжета.

В данном эпизоде — со ртатиром (1 статир равен 2 дидрахмам — плате за двоих, Иисуса и Петра) — речь идет об уплате иудейской подати на храм; во втором случае — о подати Риму. Но если во второй раз, на вопрос об уплате подати Риму, Иисус ответил утвердительно, то в данном случае Его ответ отрицательный. Однако, будучи миролюбивым, Он находит компромисс. И, собственно, для этого компромисса и потребовалось чудо, причем оно потребовалось даже в большей степени, чем во многих других случаях. Подчиняясь необходимости уплатить, он являет свою покорность таким способом, что ставит себя высоко над всем этим спором. И хотя Матфей не записал окончания этой истории, можно не сомневаться, что все получилось так, как сказал Иисус. Если Иисус знал, что во рту у рыбы, которая первая попадется Петру, есть проглоченная ею монета — Он всеведущ. Если же Он сотворил у нее во рту статир — Он всемогущ (так изъясняет это чудо епископ Михаил).

Мазаччо. Чудо со статиром (ок. 1425). Флоренция. Церковь Санта Мария дель Кармине

Наиболее ярким примером живописной трактовки капернаумского эпизода является фреска Мазаччо. На ней рассказ Матфея разложен на три сцены: центральная группа — это Иисус с учениками, среди которых выделяется упомянутый Матфеем Петр; его облик традиционен — это седовласый, крепкого сложения старик, у него короткая округлая борода. Иисус представлен в тот момент, когда Он приказывает Петру пойти на берег моря (об этом говорит жест Его руки) и забросить удочку. Немецкий искусствовед Г. Шиллер считает, что жест Иисуса здесь иллюстрирует Его слова: «Итак сыны свободны». Это толкование не кажется убедительным. На левой части фрески мы видим, как Петр извлекает монету изо рта рыбы. В правой части фрески изображено то, как Петр передает монету сборщику подати.

Фреска Мазаччо вызывает много вопросов, и понимание всех ее аспектов возможно, по-видимому, лишь с привлечением исторического материала, воссоздающего обстоятельства того времени и события истории Флорентийской Республики.

Итак, где художник поместил место действия? Почему евангельская история проиллюстрирована им в трех эпизодах, трактованных не последовательно во времени, а одновременно? Почему сборщик подати на иудейский храм изображен в римских одеждах? Трактовал ли Мазаччо эту евангельскую историю действительно как отрицание Христом необходимости уплаты подати служителями церкви? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Год, когда Мазаччо, должно быть, писал эту фреску — 1425-й, — был для Флоренции очень трудным. Флорентийская Республика как раз тогда переживала сокрушительные поражения от Филиппа Марии Висконти, герцога Миланского, ведшего — с переменным успехом — войну с Флоренцией с 1424 по 1435 год. Чтобы собрать в казну необходимые для обороны средства и определенным образом распределить бремя расходов, флорентийцы обсуждали новый закон о налогах, названный Catasto . Св. Антонин Флорентийский в « Summa Theologia » интерпретировал эту евангельскую историю — в противоположность вышеприведенному мнению — как указание Христа на то, что все, включая представителей духовенства, должны платить налог светской власти для поддержания ею безопасности. Была выдвинута гипотеза, согласно которой появление этого сюжета у Мазаччо как раз и отразило попытки обосновать сбор подати с духовенства (полемика на этот счет была столь острой, что некоторые из церковников были заключены в тюрьму за отказ от уплаты новых налогов). Потому на фреске дан намек на то, что место действия — Флорентийская Республика: изображена, как считает, в частности, Ф. Хартт, долина реки Арно (на которой стоит Флоренция) ( Hartt F ., р. 197). Выбор художником (а скорее, заказчиками) именно этого сюжета, а не Динария Кесаря, в котором непосредственно говорится о налоге, уплачиваемом именно светской власти, объясняется, вероятно, тем, что здесь фигурирует Петр, основатель Церкви, с которой, собственно, и шел спор о необходимости такой уплаты. А изображение сборщика подати, который по логике должен был быть иудеем, поскольку собирал эту подать на иудейский храм, в римской одежде — преднамеренная вольность Мазаччо, понадобившаяся ему для того, чтобы подчеркнуть, что у него речь идет о нуждах светской власти Флорентийской Республики.

Фредерик Брюс

Документы Нового Завета:

Достоверны ли они?

Предисловие к пятому изданию

"Достоверен - в каком смысле?" - спросил внимательный критик первого издания этой маленькой книжки, имея ввиду ее название. Насколько я понимаю, он считал, что нас должна занимать более достоверность Нового Завета, как свидетельства самооткровения Бога во Христе, нежели его достоверность, как исторического документа. Верно, но оба эти вопроса тесно связаны. В самом деле, поскольку христианство претендует быть откровением, развернутым в истории, вполне уместно присмотреться к лежащим в его основании документам с точки зрения исторической критики.

В 1943 г., когда вышло в свет первое издание этой книги, я преподавал классическую филологию, и давно привык рассматривать Новый Завет в его классическом контексте. К тому времени я прочел не одну лекцию на тему о достоверности Нового Завета в общем и Евангелий в частности и показал моим слушателям, что доводы в пользу принятия Нового Завета как достоверного документа отнюдь не проигрывают в сравнении с теми основаниями, на которых филологи-классики признали подлинность и достоверность многих документов античности. Из этих лекций и выросла моя книга. Как мне сообщали, она сослужила свою службу читателям, для которых предназначалась, и не только в англоязычных странах, но и в немецком и испанском переводах. Разумеется, возможности исторического, как и филологического подходов ограничены. Они не способны подтвердить убеждение христиан, что Новый Завет довершает боговдохновенное Писание. Но, как я знаю по опыту, нетеологи, для которых написана книга, готовы разделить это убеждение скорее в отношении исторически надежного документа, нежели работы, не обладающей таким достоинством. И я думаю, что они правы. Трудно, в самом деле, свести обсуждение Новозаветного Писания к чисто теологическому аспекту. История настоятельно стучится в дверь. Но так это и должно быть. История и теология неразрывно переплетены в вести о спасении нашем, которая вечной и универсальной ценностью своей обязана определенным событиям, совершившимся в Палестине в то время, когда во главе Римской империи стоял Тиберий.

Ф. Ф. Брюс Апрель 1959 г.

Глава 1. Так ли это важно?

Так ли уж существенна надежность Нового Завета как документа? Настолько ли важно считать его подлинным историческим свидетельством? Некоторые люди со всей уверенностью ответят на оба эти вопроса отрицательно. Фундаментальные принципы христианства заложены по их словам в Нагорной проповеди и других текстах Нового Завета. Их ценность независима от подлинности или ложности повествовательного обрамления, в котором они преподносятся. В самом деле, возможно, что мы не знаем ничего определенного об Учителе, в уста которого они вложены. История Христа, как она дошла до нас, может быть мифом или легендой, но учение, Ему приписываемое, независимо от того, принадлежит оно Ему или нет, обладает собственной ценностью, и человек, приемлющий это учение и следующий ему, может быть настоящим христианином, даже если он не верит, что Христос когда-либо жил на земле.

Этот довод звучит убедительно, и может быть отнесен к разным религиям. Допустимо, например, утверждать, что этика конфуцианства обладает независимой ценностью совершенно не связанной с историей жизни самого Конфуция, и точно также философия Платона должна рассматриваться на основании собственных достоинств в полной независимости от преданий, описывающих его жизнь, и вопроса о степени, в которой он обязан своим учением Сократу. Но такой аргумент можно отнести к Новому Завету только, игнорировав подлинную сущность христианства. Ибо Евангелие является в первую очередь не этическим кодексом и не метафизической системой, но есть прежде всего и более всего Благая весть, и как таковая провозглашалась первыми его проповедниками. Справедливо, что они называли христианство "Путем" и "Жизнью", но христианство как путь жизни определяется признанием его Благой вестью и Эта Благая весть тесно переплетается с ходом истории, ибо она повествует, как ради спасения мира Бог проник в историю, вечное обнаружилось во времени, царство небесное вторглось в дела земные, в ходе великих событий воплощения, распятия и воскресения Иисуса Христа. Первые зафиксированные слова проповеди нашего Господа в Галилее суть: "Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в "Благую Весть" (Марк 1:15).

Укорененность христианства в истории подчеркивалась в первых символах веры церкви, относивших высшее откровение Бога к определенному моменту времени, когда "Иисус Христос, единородный Божий Сын. был замучен при Понтии Пилате". Эта историческая определенность христианства, отличающая его от религиозных и философских систем, не привязанных специфическим образом к какому-то особенному времени, делает достоверность сообщений, претендующих на регистрацию этого откровения, проблемой первостепенной важности.

Могут возразить, что, хотя допустимо связывать истину христианской веры с исторической подлинностью Нового Завета, вопрос исторической ценности последнего представляет незначительный интерес для тех, кто на иных основаниях отрицает истину христианства.

Христианин может ответить на это, что историческая подлинность Нового Завета и истина христианства не лишаются своей жизненной важности для человечества лишь потому, что кто-то их отрицает или игнорирует. К тому же документальная подлинность Нового Завета оказывается весьма важным вопросом и в чисто историческом (аспекте) основании. Часто цитируют историка Леки, который не был верующим:

"Личность Христа явилась не только высочайшим образцом нравственности, но и величайшим побуждением к следованию ей, и оказала настолько глубокое влияние, что по справедливости можно сказать, что простое сообщение о трех коротких годах его деятельной жизни сделало больше для возрождения человечества и смягчения его нравов, чем все трактаты филосов и все увещевания моралистов". [W. Е. Н. Lecky, History of European Morals, II (1869), p. 88.] Но личность Христа известна нам только благодаря сведениям Нового Завета. Таким образом, влияние Его личности равно для нас влиянию этих последних. Не странным ли в таком случае оказалось, что сведения, которые привели, по мнению историка-рационалиста, к таким результатам, были лишены исторической подлинности? Последнее само по себе не доказывает, конечно, и подлинности этих сведений, ибо история полна странностями, но дает дополнительное основание для серьезного исследования достоверности свидетельств, оказавших столь замечательное влияние на человеческую историю. Независимо от того, подходим ли мы к делу как историки или как теологи, вопрос о достоверности документов Нового Завета становится весьма важным. [Вероятно, нелишне будет заметить, что прежде чем перейти к рассмотрению достоверности свидетельств Нового Завета, неплохо было бы их прочитать!]

22 Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, 23 и убьют Его, и в третий день воскреснет». И они весьма опечалились.

Комментируя эти слова, мы можем лишь повторить то, что нами было подробно рассмотрено при изучении 16-й главы Евангелия от Матфея.

Когда мы это читаем, то для нас все это выглядит привычным и само собой разумеющимся, ибо мы знаем и о Страстях и о Воскресении… Но… когда мы представим себе, как эти слова Иисуса воспринимались тогда, в контексте Его жизни, в контексте Его общения с учениками, то всё меняется.

Вскоре Иисус покинет родную Галилею и направится в Иерусалим, где Его ждет распятие. Недавно Он уже говорил ученикам, «что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф 16:21). Теперь Он добавляет к этим словам нечто парадоксальное: «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие». Здесь и парадокс и некая игра слов. Парадокс в том, что «Сын Человеческий» – небесный Божественный Посланник из видений пророка Даниила. «И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан 7,13-14). И вот этот Сын Человеческий «будет предан в руки человеческие»? Как это возможно? Разумеется, апостолы просто не могли это вместить, и вообще чего-либо понять в словах Учителя. А возможность этого, – и нам это не заметно, – скрывается за самой грамматической формой высказывания, в котором глагол стоит в страдательном залоге: «будет предан». Дело в том, что иудеи избегали упоминание не только имени Бога, но и самого слова Бог. Поэтому традиция описывала участие Бога косвенно, через страдательный залог глаголов: здесь – «предан». В науке о Библии это получило название Passivum divinum – Страдательный божественный. Иначе говоря, – кем «будет предан в руки человеческие» Иисус? – Богом! Такова воля Божия! И только поэтому возможен парадокс предания Небесного Посланника в руки злых людей.

Однако такой мрачный исход не должен вселять страх в сердца Его учеников, поскольку Его смерть – не конец, ибо Он «в третий день воскреснет». Кстати, буквально «в третий день будет воскрешен», снова страдательный божественный. Кем «будет воскрешен»? – Тоже Богом! Такова воля Божия.

Но ученики все же «весьма опечалились». Они не понимали неизбежности смерти Своего Учителя, Которого они устами Петра уже исповедали как Мессию. Тем более невозможно было понять, что смерть Мессии произойдет по воле Божией. Зачем? Правда, они, видя враждебность книжников и фарисеев, начали осознавать трагизм положения, но не могли понять ни смерти Мессии, ни Его воскресения. И это чудо было слишком непонятным для них. Они осознали его лишь тогда, когда оно стало уже свершившимся фактом. Но, ничего не поняв, они были слишком напуганы, чтобы задавать еще вопросы. Они были как те люди, которые знают уже столько плохого, что боятся узнать что-нибудь еще похуже. Они просто опечалились.

Следующий большой раздел Евангелия содержит речи Иисуса, большая часть которых повествует о правилах жизни и поведения Его последователей, то есть правила жизни в Его церкви.

III. О Пастыре добром (17:24 – 19:12).

Некоторым особняком стоит история с уплатой налога. Она находится только в Евангелии от Матфея и не имеет параллелей в других Евангелиях.

О подати на храм (17:24-27).

24 Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? 25 Он говорит: да. И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? 26 Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны; 27 но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя.

Мы знаем, что постоянным местом жительства Петра был город Капернаум. Там же, у Петра, подолгу останавливался и Иисус, хотя Он был жителем Назарета. К Петру подошли сборщики налога. Скорее всего речь идет о налоге на содержание храма в Иерусалиме. По Закону Моисея каждый израильтянин старше 20 лет, прошедший перепись, «должен давать половину сикля, … полсикля приношение Господу; богатый не больше и бедный не меньше полсикля должны давать в приношение Господу» (Исх 30:13-15). Пол-сикля составляли две греческие драхмы, то есть ди-драхму, как этот налог назван в нашем тексте. Это равно примерно двухдневному заработку поденного работника. Налог был строго обязательным, и неплательщик мог быть наказан арестом имущества. Сбор налога был хорошо организован.

Налоговые инспекторы обратились к Петру с вопросом: « Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» Почему могло возникнуть сомнение, не совсем ясно, и по этому поводу существуют разные мнения толкователей. Но это не так уж важно. В Евангелии от Матфея акцент стоит на том, что вопрос был задан с умыслом, с надеждой на то, что Иисус по той или иной причине откажется платить налог, и это было бы немедленно поставлено ему в вину. Но Петр сразу же ответил, что Иисус налог уплатит, после чего вошел в дом и хотел рассказать об этом Иисусу. Но Иисус уже знал, о чем шла речь в разговоре Петра со сборщиками налога, и заговорил первым. Он задал Петру вопрос, сформулированный в виде притчи: «К ак тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?» Под «сынами» имеются в виду свои граждане, а под «посторонними» - чужестранцы, жители подвластных территорий. Так, например, граждане Рима не облагались податями, которые должны были платить многочисленные не-римляне. Правда, возможно и другое, более буквальное понимание. Под «своими сынами земных царей» могут пониматься члены царской семьи. Тогда все прочие будут «посторонними», которые облагаются податями. Именно так понимает слова Иисуса святой Иоанн Златоуст: «Он [Иисус] говорит не просто о сынах, каких бы то ни было, но о сынах законных, собственных, участвующих в царстве с родившими их. … Сынами своими называет тех, которых родили сами цари».

В таком случае, говоря о «сынах» Иисус мог иметь в виду сынов Божиих, то есть народ Израиля (ведь Бог – Царь Израиля), или, скорее всего, самого Себя как Сына Божия, о чем говорит и Златоуст: «Если цари земные не берут подати с сыновей своих, но с чужих, то тем более Я должен быть свободен от требования их, Царь и Сын Царя – не земного, а небесного»[210]. Эти же слова могли относиться и к ученикам Иисуса, а впоследствии и ко всем христианам. Иерусалимский храм и его значение с явлением Христа утратил свой прежний смысл места пребывания Бога на земле и места встречи с Богом. Вспомним слова Иисуса из разговора с самарянкой в Евангелии от Иоанна: «Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. … Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин 4:21-23).

Петр на вопрос-притчу отвечает, что подати и пошлины цари налагают не на своих сыновей, а на чужих. «Иисус сказал ему: итак сыны свободны». И это – принципиально!

Но, ограничивая Свою свободу, Иисус велел Петру оплатить налог и за себя и за Иисуса. Однако, сделать это надо не из обязанности, не потому, что этого требовал Закон, а из более высшего долга – не соблазнять: « чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя». Глагол «соблазнять» нам уже неоднократно встречался. В данном контексте его можно было бы перевести как «подавать дурной пример». Свобода важна, но ради блага других ею следует иногда поступиться. Более того: христианство всегда было связано с исполнением гражданского долга. Это постоянная тема посланий Апостола Павла, который, кстати, настаивал на том, что христиане должны отдавать «всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк… Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви» (Рим 13:7-8). Разумеется, такое наставление было особенно важно во времена апостольской миссионерской деятельности, когда христианство большинством граждан и просто жителей империи могло расцениваться негативно, как призыв к антигосударственному мятежу.

Кстати, когда в 70 г. Иерусалимский храм был полностью разрушен, император Веспасиан постановил, чтобы иудеи и, естественно, иудео-христиане продолжали платить храмовый налог в пол-сикля храму Юпитера Капитолийского в Риме. Так что в Евангелии от Матфея, которое было написано приблизительно в 80-е годы, вопрос о налоге на храм продолжал оставаться весьма спорным и актуальным. Если бы такой налог не уплачивался, это навлекло бы на христиан жестокие гонения со стороны Рима.

История с налогом заканчивается рассказом об удивительном чуде с рыбой, у которой во рту дивным образом оказался статир – серебряная римская монета равная четырем драхмам. Таким образом один статир равен двум дидрахмам, которых хватит на уплату налога за двоих. Это чудо не упоминается больше нигде, присутствуя только в Евангелии от Матфея и напоминая фантастические чудеса апокрифических евангелий. Правда, само чудо не описывается, но только предсказывается Иисусом. Но само по себе оно, конечно, звучит как сказка, тем более что похожие сюжеты с пойманной рыбой были распространены в легендах многих народов. Похожий рассказ есть у греков, у иудеев в Талмуде, у индусов… Каждому была известна древняя история с греческим царем Поликратом[211], подробно рассказанная Геродотом в третьей книге его «Истории»[212]. Ее повторил римский историк и географ Страбон в 14-й книге своей «Географии»[213]. История эта была настолько известна и назидательна, что стала сюжетом замечательной баллады Фридриха Шиллера[214], а также вошла в рассказы Льва Толстого для детского чтения[215]. Чтобы не цитировать относительно длинные тексты Геродота или Толстого, приведу лишь самый короткий рассказ Страбона, из которого видна его назидательность:

«Поликрат был настолько знаменит своим счастьем и могуществом, что даже достиг господства на море. В доказательство его счастья приводят случай: он нарочно бросил в море кольцо с драгоценным резным камнем, но немного спустя какой-то рыбак принес ему рыбу, проглотившую кольцо (когда рыбу разрезали, нашли кольцо). Узнав об этом, египетский царь, говорят, как бы пророчески предсказал, что человек, достигший такой вершины удачи, в скором времени несчастливо кончит жизнь. И действительно, это так и произошло, ибо тиран был изменнически захвачен в плен одним из персидских сатрапов и повешен».

Этот сюжет, впервые изложенный «отцом истории» Геродотом, на протяжении тысячелетий казался таким поучительным, что Лев Толстой счел необходимым рассказать его деревенским школьникам, а мы, уже в советских школах в 50-е годы, изучали соответствующую балладу Шиллера на уроках немецкого языка. Но сейчас, кажется, эту историю о драгоценности, найденной в пойманной рыбе, никто не изучает в школах – не только в деревенских, но и в городских.

А ведь даже в психоанализ XX века проникло такое понятие – «комплекс Поликрата», которым называют душевные опасения грядущей беды, сопровождающие необычные жизненные удачи. Тебе мол чудесным образом везёт – жди беды.

Разумеется, ничего подобного в нашем евангельском рассказе нет. В нем чудо – просто удостоверение божественного предвидения и проницательности Иисуса Христа.

Ввиду фольклорной сказочности истории с рыбой и статиром у нее во рту среди ученых библеистов возникло мнение, которое высказывает один из самых влиятельных исследователей Нового Завета XX века Иоахим Иеремиас. Вот что он пишет:

«Относительно рассказа о статире во рту у рыбы (Мф 17,24-27) есть очень правдоподобная гипотеза, что первоначально ст. 27 имел вид: «Забрось удочку в море, продай улов и из выручки уплати храмовой налог». Но ввиду распространенности сказочного мотива ценных находок в пойманной рыбе (перстень Поликрата, драгоценная жемчужина), который встречается и в еврейском предании, нетрудно представить себе, что слова «открыв рот ее, найдешь статир» (ст. 27) могли проникнуть в повествование и превратить его в рассказ о чуде»[216].

Однако, мы должны считаться с тем, что о чуде с рыбой и статиром все же в Евангелии от Матфея рассказано так, как мы его сейчас читаем. И смысл этого рассказа, конечно же, в удостоверении божественного предвидения и проницательности Иисуса Христа. Но не только. Цель чуда Иисуса – не получить для уплаты налога за Себя и за Петра незаработанных денег свыше, но через знамение свыше привлечь еще большее внимание к Его словам о сыновстве: Он как Сын подчиняет Себя Закону не вынужденно, а добровольно. Именно на этом, а не на чуде как таковом сосредоточен акцент в сообщении евангелиста.

Беседа № 59.

18-я глава Евангелия от Матфея, к чтению которой мы сегодня приступим, содержит в себе речь Иисуса Христа о правилах жизни в христианской общине. Это уже четвертая речь Иисуса в этом Евангелии. Напомню, что первая речь – это Нагорная проповедь (5-7 главы), вторая речь – наставления ученикам, посылаемым на проповедь (10-я глава), третья речь содержала притчи о Царствии Небесном (13-я глава).

В четвертой речи Иисус Христос наставляет Своих последователей о том, как вести себя по отношению к своим ближним. Заповеди простые: нельзя превозноситься над другими, нельзя никого «соблазнять», что на новозаветном языке означает «толкать на грех», не следует поспешно обвинять согрешивших братьев. Всё это простые наставления, объединенные духом христианской любви и милосердия.

Первое наставление отвечает на вопрос учеников: кто займет более высокое и уважаемое место в грядущем Царстве Небесном?

Дата добавления: 2019-02-22 ; просмотров: 102 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Содержание

Свт. Иоанн Златоуст

но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя

См. Толкование на Мф. 17:24

Свт. Кирилл Александрийский

Способный и из земли произвести статир, Он не сделал этого, но сотворил знамение из моря, чтобы научить нас таинству, преисполненному умозрения. Ибо рыбы - это мы, извлеченные из прискорбных волнений жизни, словно бы из моря, и благодаря апостольской уде имеющие в своих устах Христа - царский статир, который был отдан ради двоякого выкупа: ради нашей души и тела, или ради двух народов: иудейского и языческого. И он одинаково искупает как бедных, так и богатых, поскольку и древний закон неотступно требует в равной мере выгоды от драхмы как от богатого, так и от бедного.

Фрагменты.

Прп. Антоний Великий

Вопрос. Что знаменует Господь, когда велит Петру идти, и бросить сеть, и раскрыть рот первой вытащенной рыбе, и найденные деньги отдать за Себя и Петра тем, кто требует налог и оброк?

Ответ. Думается, что и это не лишено смысла, ибо деньги повелено Петру вынуть изо рта рыбы, выловленной из глубины сетью нашего образа. Мы лежим как на глубине жизни этой, накрытые страстями в потоплении волн греха. Если толкование не таково, то это – мы во владении смерти, в аду. Господь возвращает человека к первоначальному образу, повелевая отдать деньги за Себя и за Петра. Господь был человеком, уподобившимся нам, во всем подчиняясь нашим обычаям, но только оставаясь неподвластным разрушительному злу и не подпадающим бедам. Отдавая за Себя и за Петра статир, Он добровольно «страдает» за Церковь. Ибо Он сказал тому: «Ты – Петр, и на этом камне я возведу Мою Церковь» (Мф. 16:18), – Сам ее наставляя (возводя). Ибо вознаграждение для душ – Божественное наставление, камень которого во главе угла – это Владыка всех Христос, о Котором сказал божественный Песнопевец: «Для иудеев Закон был во главе угла». И еще он же сказал от лица Господа: «В начале Писаний написано обо Мне» (Пс. 39:7-8), – Иоанн явным образом возглашает: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1), Который соединился с плотью, и Собой наставляет нас, и тем, что сказал о рыбе и о статире. Он повелевает не противиться ни царю, ни князю, ибо тот со своей стороны отдает тебе повеления – без подлости, но по закону давать налог, вместе с собой возвещая этим и Бога. Откуда бы Он знал, если бы Он был человеком (как говорят без ума богоборцы), что рыба в пучине имеет статир во рту. Что статир лежит не во плоти, но во рту. И затем: что она первая попадет в ловле таким образом, что она предупредит других быть пойманной. Это точно принадлежит Богу: предсказать уловление той рыбы, которая держит деньги во рту. Если говорить более реалистически, то невидимой Божией силой рыба велась силой Того, Кто в древности повелел киту приять Иону и без вреда сохранить его три дня на глубине, чтобы затем целым и здоровым извергнуть на сушу. Если рыба взяла статир, который лежал на глубине, и первая, без споров, [сделала то, что] прорек Бог; и рыба, несшая что-то, первая была уловлена из всех своих сродников, то скорее и истовее во время нужды твоей Тот, Кто составил от небытия все и сотворил статир, и вложил [рыбе], и пригнал к рыбаку: вполне искушенно Петру повелел забросить в море удилище. О Нем царь и божественный Песнопевец сказал: «Бог наш на небесах и земле, в море и во всех безднах. Все, что пожелал, сотворил»(Пс. 113:11).

Вопросы св. Сильвестра и ответы прп. Антония. Вопрос 204.

Прп. Исидор Пелусиот

Статир, сокрытый в рыбе, который повелено было Ап. Петру изъять из глубины, означал покрытый страстями образ, который к первообразу возводит в Себе Господь. Ибо Он соделался Человеком, подлежащим всему, чему подлежим мы, и Он не дозволяет нам противиться царю, когда царь повелевает безвредное, и показывает в Себе действенность Божественной силы.

Письма. Книга I.

Прп. Максим Исповедник

но да не соблазним их, шед на море, верзи удицу, и, юже прежде имеши рыбу, возми: и отверз уста ей, обрящеши статир: той взем даждь им за Мя и за ся

См. Толкование на Мф. 17:24

Прав. Иоанн Кронштадтский

Вот как делает Владыка неба и земли! Как Единородный Сын Отца Небесного, Владыки и Царя всего мира, Он не должен был бы по всей справедливости платить за себя и за апостолов, как верных чад Отца Небесного, дани царям земным; но чтобы не заставить говорить о себе невыгодно людей, требовавших подати, Он расплачивается и очень просто, и очень щедро, как полновластный Владыка земли и моря, – заимствуя плату не у людей, а из моря, из уст рыбы! Видишь Его владычество Божественное?

Видишь всеведение? Он видит в море рыбу с драгоценным камнем в устах прежде, чем брошена удица, и вдали от моря!

Дневник. Том I. 1856.

Блж. Иероним Стридонский

но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя

Я не знаю, чему удивляться прежде всего при чтении этого места: предведению или величию Спасителя. Предведению - потому, что Он знал, что в пасти рыбы есть статир и что эта рыба должна попасть на уду первой; а величию и силе Его - в том случае, если по слову Его в то же самое мгновение создан был статир, и если Он словом Своим сделал то, что должно было быть. Но в таинственном значении мне кажется, что под этой рыбой должно видеть Того, Который взят первым, который находился в глубинах моря и проводил время в соленых и горьких пучинах для того, чтобы через [Него -] второго Адама освобожден был первый Адам. А то, что находится в устах его, т. е. в исповедании, отдается за Петра и Господа. И этот самый дар есть дар [или: цена] совершенный; но, он разделен [на две части], потому что за Петра уплачивается цена как за грешника; Господь же наш греха не сотворил и в устах Его не оказалось хитрости (Ис. 53:9). Статиром называется монета, имеющая две дидрахмы; он взят для того, чтобы платою одной и той же монеты за Господа и раба показать подобие (similitudinem) их плоти. Но и рассуждая просто, это место дает наставление слушающему в том, что Господь был настолько неимущим, что у Него не было даже того, чем бы Он мог заплатить подать за Себя и за апостола. Поэтому, - если кто-нибудь захочет возразить: каким же образом Иуда носил иногда деньги? мы ответим, что Господь считал преступлением на Свои нужды обращать имущество бедных, и нам подал в этом отношении пример.

Толкование на Евангелие от Матфея.

Сщмч. Онуфрий (Гагалюк)

Чтобы нам не соблазнить их

Сам Господь Спаситель совершал Свои дела на земле в зависимости от Своих слушателей и заботою Его являлись малые сии. Как же осторожным нужно быть нам всем, чтобы не соблазнить ближних. А сего нужно нам воспитывать в себе смирение и любовь сострадательную к людям. Только гордый и эгоист не хочет считаться с чужим мнением… Конечно, здесь нет и речи о каком-либо «благочестивом обмане», как это предлагают католики. Нужно хранить глубокую чистоту во всех своих делах, словах и мыслях, при осторожной, внимательной мудрости змеиной…

Письма и статьи. Над Словом Божиим (Толкование на Cвященное Писание).

Блж. Феофилакт Болгарский

но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его, и отдай им за Меня и за себя

Толкование на Евангелие от Матфея.

Ориген

Этой монеты не было в доме Иисуса, но она оказалась в море, во рту морской рыбы, которая, как я думаю, была облагодетельствована и попала на удочку Петра, ставшего ловцом человеков, среди которых была и эта образно называемая рыба, чтобы у нее забрать монету с изображением кесаря и чтобы она оказалась среди тех, кого поймали люди, научившиеся ловить людей. Итак, имеющий кесарево пусть отдает его кесарю, чтобы после этого он смог отдать Божие Богу.

И поскольку Иисус, будучи образом Бога невидимого (2 Кор. 4:4), не имел изображения кесаря (ибо князь века сего не имел в нем ничего), то Он берет изображение кесаря не у себя, а из подходящего места в море, чтобы отдать земным царям за Себя и за Своего ученика, чтобы собиратели дидрахм не считали Иисуса должником своим и земных царей, ибо Он уплатил долг, не взяв его и ни приобретя, ни добыв и ни сделав его когда-либо Своей собственностью, чтобы никогда изображение кесаря не было рядом с образом Бога невидимого.

Комментарии на Евангелие от Матфея.

Евфимий Зигабен

Показав прежде, что Он Сам не должен платить дани по Своему Божеству, повелевает, однако, дать по Своему человечеству, чтобы они не соблазнились тем, будто Он бесчестит Бога, не желая и Сам дать дидрахму. Из моря повелел достать, показывая этим, что будучи Богом всего, повелевает и морю, которое, повинуясь Его повелению, посылает рыбу, приносящую дань за Господа; и не только за Него одного, но и за первого из Его учеников, так как Петр также был первенцем. И прежде различным образом Он показывал это, – когда укротил бурю и когда ходил по морю, как по суше. Это же и теперь показывает иным способом, везде обнаруживая подчинение его. Статир также род денег, равняющийся двум дидрахмам. Смотри, как теперь Он не желает соблазнить иудеев, – а в другом месте Он пренебрег соблазном фарисеев, когда говорит о пище. Этим показывает, что иногда нужно остерегаться соблазна, а иногда – пренебрегать им, но делать то и другое с рассуждением. Вообще, нужно пренебрегать соблазном в том, что говорится или делается по заповеди Божией, а в том, что делается по нашему произволению, следует избегать соблазна, как заповедал Василий Великий.

Толкование Евангелия от Матфея.

Лопухин А.П.

Статир состоял из четырех драхм, поэтому назывался тетрадрахмой: его не следует смешивать с золотым статиром (20 драхм).

Толковая Библия.

Троицкие листки

См. Толкование на Мф. 17:24

Если вы обнаружили
опечатку, выделите текст
и нажмите Ctrl+Enter

Читайте также: