Налог пушниной в россии xv xx

Опубликовано: 30.04.2024

на языке монгольских и тюркских племен обозначает дань, уплачиваемую обыкновенно натурой, главным образом пушниной, мягкой рухлядью. Перешло слово Я. в. смотреть

(тюрк.) натуральная подать, которой облагались нерусские народы. занимавшиеся охотничьим промыслом в 15—18 вв. в Поволжье, в 17 — начале 20 вв. . смотреть

ЯСАК, -а, м. В старину: натуральный налог, к-рым облагались нек-рыенароды Поволжья, Сибири и Дальнего Востока. 11 прил. ясачный, -ая, -ое.Ясачные сборы. смотреть

ясак 1. м. Натуральный налог (пушниной, скотом и т.п.), которым облагались народы Поволжья, Сибири и Дальнего Востока (на Руси и в Российском государстве до 1917 г.). 2. м. устар. Условный знак, сигнал.

ясак налог, подать Словарь русских синонимов. ясак сущ., кол-во синонимов: 4 • дань (12) • налог (39) • подать (20) • сигнал (53) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: дань, налог, подать. смотреть

Ясак — на языке монгольских и тюркских племен обозначает дань, уплачиваемую обыкновенно натурой, главным образом пушниной, мягкой рухлядью. Перешло слово Я. в русский язык со времени завоевания Сибири. Я. вносился в казну соболями, лисицами, бобрами, куницами и др. пушниной, а иногда и скотом. Все эти меха составляли для казны важный источник дохода и серьезную статью отпускной торговли. Первоначально сбором Я. ведал сибирский приказ; с 1763 г. мягкая рухлядь стала поступать в кабинет Его Величества. Я. назначался для каждого племени или рода в отдельности, "смотря по людям и по промыслам". Уплата Я. ложилась на инородцев тяжелым бременем, так как служилые люди старались собирать его с "прибылью" и позволяли себе разные злоупотребления, притесняя инородцев за качество Я. и не допуская замены одних зверей другими. Постоянные жалобы инородцев вызвали в 1727 г. издание указа, разрешавшего замену мягкой рухляди деньгами; но вскоре уплата Я. деньгами была признана для казны убыточной. В 1739 г. состоялась резолюция кабинета министров собирать Я. соболями, "а чего соболями не достанет, то добирать другой мягкой рухлядью, а в таких местах, где подлинно соболей в другой мягкой рухляди сыскать невозможно, то брать деньгами по три рубля за соболя". Злоупотребления сборщиков Я. не прекратились; "ясашные народы терпели от заборщиков Я. и прочих начальников грабительство и разорение", и правительство в 1763 г. признало необходимым упорядочить ясашную повинность. С этой целью был командирован в том же году в Сибирь секунд-майор Щербачев, для составления генеральной переписи и более правильного обложения Я. инородцев. Образованные Щербачевым на местах особые комиссии выработали следующие основания для ясашного обложения. Каждый род или улус был обложен или определенным родом зверя, раз навсегда оцененным, или деньгами, или тем и другим вместе. На случай неулова так назыв. "окладных зверей", разрешено было заменять их другой пушниной или деньгами по справочным ценам. В начале XIX века, пришлось снова изменить размеры ясашного обложения, так как материальное положение и численность инородческих племен, обложенных Я., значительно изменились. Составлением для кочевых и бродячих инородцев новых окладных ясашных книг занялись образованные в 1827 г. ясашные комиссии, особые для Вост. и для Зап. Сибири. Они приняли за основание вновь выработанного порядка обложения установленное уставом 1822 г. деление инородцев на оседлых, кочевых и бродячих. Для кочевых и бродячих инородцев ясашные комиссии сохранили способ обложения, введенный в 1763 г.; предположено было только отменить 44-копеечный сбор. Оседлые инородцы должны были платить подати и повинности "по тем сословиям, в кои они вступили". По окладам, установленным ясашной комиссией, ясашные инородцы продолжали платить ясак до самого последнего времени, несмотря на то, что многие инородцы, числившиеся по окладным листам кочевыми, успели фактически перейти в оседлое состояние М. Кроль.

ЯСАК(тюркск.). 1) подать, взимаемая с кочующих племен в Сибири, преимущественно пушным товаром. 2) особый колокол при церкви, которым дают знак звонарю. смотреть

Стрельцы — выборные служилые люди «по прибору» в XVI — начале XVIII веков; всадник (стремянной стрелец) или пехотинец, вооружённый «огненным боем». Стрельцы в России составили первое регулярное войско.

БИЛЕТ 13

ВОПРОС 1

Крестьянский мир

В XVI в. 95% населения России составляли крестьяне. Они делились на черносошных (лично свободных, трудившихся на государство), дворцовых (принадлежавших лично государю) и владельческих (проживавших на землях вотчинников и помещиков). Село было центром крестьянской общины, волости или вотчины. Среднее российское село в XVI в. состояло из 10—30 дворов, деревня же насчитывала всего 3—5 дворов. Основное жилище крестьянина — изба по своим размерам была невелика (от 10 до 30 м2). Внутри избы располагались лавки, стол, посуда из дерева, бересты и глины; металлические изделия были редки и ценились настолько, что перечислялись в дошедших до нас крестьянских завещаниях — «духовных грамотах» XVII в.

В избе жила крестьянская семья, состоящая из 6—8 человек. В крестьянском хозяйстве трудились и мужчины и женщины: глава семьи с сыновьями расчищал поле, выполнял все сельскохозяйственные работы (на жатве работала вся семья); он строил и чинил дом, заготавливал дрова. Уход за скотом, приготовление еды, изготовление домотканой одежды лежали на хозяйке и дочерях. Женились и выходили замуж рано — до 20 лет (как только юноша был способен вести своё хозяйство и нести повинности — тягло). Холостяков и незамужних в деревне не было, ибо в одиночку невозможно было вести хозяйство.

Средний срок жизни крестьянина составлял 30—40 лет. Доживший до 45—50 лет считался уже стариком.

Вся жизнь земледельца протекала в соседской общине (миру). До XVII в. община обычно состояла из жителей более крупного села и близлежащих к нему деревень; позднее появились и общины, состоявшие из крестьян одного села. Община распределяла пахотные наделы и угодья (пастбища, луга, леса, водопои) и отвечала за уплату податей круговой порукой. Общинные старосты решали дела с господами и местной администрацией и распределяли повинности между односельчанами.

Крестьяне имели право перехода от одного владельца к другому и заключали с землевладельцами договоры — «порядные грамоты». Например, крестьянин обязывался «. поставити изба трёх сажен, да клеть, да баню, да хлев с сенником, да и пашня роспахати и около поля изгородуогородити». Пришедший к другому владельцу крестьянин должен был нести в его пользу определённые по договору повинности, «жить тихо и смирно, корчмы [питейного дома. — Прим, ред.] не держать и никоим воровством не воровать»; владелец, в свою очередь, мог освободить крестьян от барщины или оброка на несколько лет и предоставить им «подмогу» зерном, скотом или деньгами. Обычно оброк составлял 1/5 — 1/4 часть урожая. Крестьяне также выплачивали «мелкий доход» курами, яйцами, маслом, мясом, рыбой, ягодами. Помимо оброка, крестьяне несли в пользу господина и другие повинности: «пашни пахати», «пруд прудити», «сено косити», «на невод ходити».

В конце XVI в. выросшие налоги и неурожаи привели к массовому запустению дворянских владений. Чтобы сохранить налогоплательщиков и обеспечить поместья рабочими руками, правительство при проведении новой переписи земель в 1581 г. ввело заповедные лета — запретило крестьянам уходить из вотчин и поместий. Так в России продолжилось законодательное оформление крепостного права. В 1597 г. был введён 5-летний срок сыска беглых крестьян — урочные лета.

Полностью зависимым населением являлись холопы. Это была прислуга (челядь, дворовые) вотчинника. Некоторые работали на хозяйской пашне (страдники), были холопы, управлявшие барским хозяйством (тиуны, ключники). Боевые холопы вместе с господином ходили в походы. Одни служили пожизненно, других отпускали на волю после смерти хозяина, третьи отрабатывали «ряд» (договор), заключённый на время.

ВОПРОС 2

Посольский обычай»

После избрания на престол царя Михаила Фёдоровича Романова перед новой династией встал вопрос о её признании со стороны иностранных государств. В 1613—1614 гг. с этой целью из Москвы были отправлены посольства в Священную Римскую империю, Англию, Голландию, Персию, Османскую империю. Правители этих стран признали новую российскую династию. Однако неудачная Ливонская война и Смута подорвали престиж России, лишив её возможности участвовать в международных событиях. В то время как её соседи — Речь Посполитая и Швеция — стали мощными державами, Россия потеряла ряд территорий. Династии Романовых предстояло возродить военное и политическое могущество страны, чтобы успешно отстаивать её интересы.

Отношениями с иностранными государствами ведал Посольский приказ. В XVII в. его возглавляли «великого государя доверенные бояре». Одним из них был выдающийся российский государственный деятель Артамон Сергеевич Матвеев, возглавлявший Посольский приказ в 1671—1676 гг. Основной задачей российской внешней политики он считал присоединение к России Правобережной Украины (Левобережная Украина окончательно вошла в состав Российского государства в 1667 г.). Для достижения этой цели Матвеев предлагал временно отказаться от борьбы со Швецией за Балтику. В 1672 г. во время переговоров с Речью Посполитой Матвеев добился закрепления за Россией Киева. Судьба самого А. Матвеева сложилась трагично: после кончины царя Алексея Михайловича он попал в опалу, был лишён чинов и земель и сослан на Север.

В XVII столетии Россия ещё не имела постоянных дипломатических представительств за рубежом. По мере необходимости из Москвы за границу отправлялись посольства. Иноземных послов, направлявшихся ко двору российского государя, на границе встречали сопровождающие лица—«приставы» и доставляли в столицу за казённый счёт. Послы предъявляли царю верительные грамоты, в которых обязательно указывался точный титул монарха, отправившего посольство. В обычай приёма послов входило и вручение подарков. Русские послы в качестве подарков везли ко дворам иностранных государей соболиные меха и охотничьих птиц (соколов, ястребов, беркутов). Подарки российским государям XVII в. от иностранных правителей.

Дата добавления: 2018-04-15 ; просмотров: 810 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Фото Getty Images

Зимой 1648 года от Рождества Христова, а от сотворения мира 7156-го, в Нижнеколымском остроге, что на Колыме, завязалась переписка. Челобитные казаков Семена Дежнева и Герасима Анкудинова шли на имя ни много ни мало батюшки царя. Причем адресовались они покойному к тому времени уже как три года Михаилу Федоровичу. Вести о том, что в России новый царь, до Колымы еще не дошли. В челобитных казаки спорили за право возглавить экспедицию на Анадырь — добывать соболя. Дежнев обещал доставить в казну «пять сороков десять» соболей (210 штук), Анкидинов перебил его, пообещав 280. Пришлось Дежневу надбавить еще десяток в счет будущей прибыли.

Фото akg-Images / East News / Фото akg-Images / East News

Трудно поверить, что великая империя расширялась, ориентируясь на ареал распространения маленьких зверьков, но это так. Или почти так. Именно желание добывать как можно больше собольих шкурок лежало в основе беспримерного в мировой истории географического расширения российского государства, которое менее чем за 60 лет передвинуло свои границы от Уральского хребта до Тихого океана, увеличившись более чем на 10 млн кв. км, что превышает территорию современных США или Китая. Аналогичный путь от атлантического до тихоокеанского побережья янки прошли почти за 250 лет. Причем покорение Сибири происходило не силами государства (да это было и невозможно при тогдашнем транспорте и логистике), а стараниями небольших отрядов зверолов и сборщиков ясака.

Мягкая валюта

Начиная примерно с IX–X веков, когда восточнославянские племена были вовлечены в международный товарооборот, меха стали основной статьей вывоза из Руси. Норманнские витязи, арабские и византийские купцы, а затем и торговцы из Западной Европы высоко ценили русскую пушнину. Спрос на нее объяснялся несколькими факторами. Во-первых, животные с шкурками требуемого качества не обитали в большей части цивилизованной Ойкумены. Во-вторых, редкость и дороговизна меха делала его не столько утилитарным товаром, сколько предметом роскоши. Знать, богатые люди демонстрировали престижное потребление, нося меховые наряды, недоступные простолюдинам. Недаром символом королевского величия стала горностаевая мантия. В-третьих, легкие и прочные шкурки белок и куниц служили теплоемким и удобным материалом для изготовления зимней одежды, в том числе домашней. В то время отопление жилищ было энергозатратным мероприятием. Люди постоянно мерзли в своих домах, ибо очаги обогревали лишь малую их часть, особенно в просторных замках аристократии.

Бюджет Киевской Руси во многом строился на торговле пушниной. Мехом взимали дань с покоренных племен и пошлину с торговых людей, одаривали князя в полюдье. В язык прочно вошли термины, свидетельствующие о значении пушнины. Это и русское слово для четырех десятков — «сорок» (этой мерой исчисляли количество шкурок), и исторические названия денег — куна (от куньего меха), векша (от беличьего меха), веверица (горностай), резана. И даже нынешняя непрезентабельная «рухлядь» происходит от «мягкой рухляди» — тогдашнего именования пушнины. В Хорватии национальной денежной единицей после восстановления независимости стала куна. Украина же выбрала более полновесную, как считали в Киеве, гривну. Сторонники «меховой теории» денежного обращения в древней Руси вообще считают, что беличьи шкурки ходили там как деньги наряду с золотой и серебряной монетой. Их стоимость колебалась от 1 до 0,3 г серебра.

Казачий атаман Ермак во главе своего войска / Фото akg-Images / East News

Мехов требовалось много — на одну шубу уходило до 400 беличьих шкурок, почему их вывозили бочонками, куда вмещалось до 12 000 единиц. Добыть маленького проворного зверька без огнестрельного оружия было нелегко, а еще нужно умело снять шкурку со зверьков, выделать, довезти до потребителя.

Белка, она же векша и мысть, была наряду с куницей главным промысловым зверем на Руси. Именно в ее лесах водились самые пушистые белки, точно так же как наша куница-желтодушка имела более ценный мех, чем белодушка из Южной и Западной Европы.

Малый ледниковый период, достигший пика низких температур после 1560 года, вызвал увеличение спроса и рост цен на меха. Одновременно на середину XVI века пришелся и наплыв серебра в Европу из Америки, создавший избыток наличности.

К этому времени белка и куница как меховые зверьки утратили свою ценность. Главным объектом промысла стал соболь. Его шкурки были гораздо больше беличьих, а носкостью и красотой превосходили куньи. Соответственно, на шубу шло от 40 до 80 собольих шкур. В XII–XIII веках основной охотничий ареал располагался в северной Руси, на территории современных Архангельской и Вологодской областей (эти земли были освоены русскими сравнительно поздно, почему ранее соболя и не знали). После истребления там зверька охотники стали передвигаться на Восток.

Карта Камчатки, нарисованная во время экспедиции датского исследователя Витуса Беринга (1681-1741) / Фото Getty Images

В XIV–XV веках произошла колонизация Вятского края новгородскими ушкуйниками. Пушнина не была главным фактором в заселении новых земель, но сбрасывать со счетов ее нельзя. Главный же рывок к расширению территории России произошел в следующие два столетия. Подобно тому как Великие географические открытия XV–XVI веков стали следствием потребности европейцев в пряностях и желания покупать их без посредничества восточных купцов (Васко да Гама и Магеллан плыли на восток и запад вовсе не из научного интереса, а отыскивая кратчайший путь к специям), так и зауральская экспансия Руси явилась результатом великой гонки за соболиным мехом.

Казаки и зверопромышленники выполняли ту же роль, что и конкистадоры в Америке. Европейцы, не найдя в «Индиях» пряностей, переключили свое внимание на золото и в погоне за ним покорили Новый Свет. Как золотые россыпи манили Кортеса и Писарро, так и мягкая рухлядь влекла Ермака и Хабарова, Дежнева и Пояркова.

Изменились и внешнеэкономические условия. В 1553 году в Белом море появились суда англичан, и Ричард Ченслер получил от Ивана Грозного грамоту на беспошлинную торговлю и основал «Московскую компанию» (кстати, первое акционерное общество в истории) для торговли с Русью. Для Москвы англичане стали спасением, ибо из-за Ливонской войны пушная торговля при посредничестве Ганзейского союза оказалась под ударом. Так, в 1663 году «Московская компания» доставила в Лондон 500 бобровых шкур, 2900 тюленьих, 400 горностаевых, 2000 сотен «кошачьих» (не очень понятно, кого так называли в то время, возможно, норку или выдру), 1000 беличьих, 15 000 собольих.

Вслед за англичанами в Архангельск стали прибывать и голландцы — у них не было монополиста, подобного «Московской компании», и торговлю вели отдельные купцы. Они платили половину пошлины, но за счет оборотистости вытеснили в течение XVII века англичан. Только в 1646-м голландцы продали во Францию русского меха на 675 000 луидоров.

Российские послы несут шкуры в дар императору Священной Римской империи Максимилиану II от Ивана IV / Фото ТАСС

Третьими покупателями русского меха были немцы. Пушная ярмарка в Лейпциге приобрела всеевропейское значение. Товар доставлялся сюда посредниками из Данцига, Бреслау, Гамбурга, Любека, в том числе еврейскими торговцами и скорняками («кушнирами» — отсюда и фамилия) из Варшавы и Львова. Более 2500 человек — примерно 10–15% всего населения города — занималось выделкой мехов и пошивом из них. Уникальная архитектура Лейпцига и музыка Баха возникли во многом благодаря русским мехам.

Присоединение Сибири

Перечисленные города служили не только торговыми факториями, но в первую очередь центрами сбора ясака. В отсутствие государственного аппарата, путей сообщения, при гигантских расстояниях, кочевом образе жизни новых подданных сбор налогов натурой, а именно шкурами зверей, был единственно возможным вариантом пополнения государственной казны.

Туземец-охотник из Сибири. Иллюстрация из книги датского путешественника Эверта Избранта Идеса, опубликованной в 1706 году / Фото akg-Images / East News

Ясак платили все туземцы мужского пола старше 15 лет. Его размеры колебались в зависимости от местности, составляя от одного до 12 соболей. Там, где соболя было недостаточно, его заменял другой мех. Доходы от сделок с сибирской пушниной составляли в XVII веке около четверти всех доходов казны — 600 000 рублей. Ясачными мехами ведал Сибирский приказ, при нем была создана Соболиная казна. Купцы же закупали меха у ватаг промышленников — вольных звероловов, естественных конкурентов сборщиков ясака.

История русской меховой торговли в XVII–XVIII веках — это не только постоянная территориальная экспансия, но и борьба казны с частным предпринимательством. Царское правительство вводило всевозможные запреты и ограничения для купцов на скупку (например, у аборигенов) и вывоз мехов. Суть его политики в пушном деле заключалась в сосредоточении в своих руках денежных потоков для получения сверхдоходов. В конце концов в 1697 году ввели государственную монополию на ценные меха.

Иностранцы могли покупать пушнину только у государства, им запрещалось ехать вглубь России. Лучшие собольи шкурки полагалось сдавать в казну (как ясак или отдавать по установленным ценам), а для частной продажи оставался лишь второй сорт. Въезд и выезд из Сибири для купцов был разрешен только по одному пути — через Верхотурье, где находилась таможня, на которой обозы подвергались тщательному досмотру.

Обитатели Аляски обменивают шкуры на гвозди. Картина Эриха Штурвента. 1921 / Фото akg-Images / East News

Разумеется, запреты порождали желание их обойти. Взяточничество воевод процветало. Никакие репрессии не помогали, первый сибирский губернатор князь Матвей Гагарин был даже повешен за злоупотребления в присутствии Петра I, но обман казны продолжался.

Покорение Америки

Середина XVII века считается историками, например Р. Х. Фишером, апогеем русской пушной торговли. Но вскоре над ней нависла угроза. Канада, тогда французская, выступила в роли конкурента. Зверобои, трапперы, торговцы наладили поставки в Европу мехов, в первую очередь бобровых. Они шли на изготовление бобровых фетровых шапок, которые оставались в моде почти 300 лет. В России же, в том числе в Сибири, бобров водилось совсем мало. Так европейский рынок пушнины в течение XVIII — начала XIX века был в значительной части россиянами потерян.

Но по мере того как Запад оказывался все более труднодостижим, раскрывался торговый потенциал Востока. Меха высоко ценились и в мусульманских Турции и Персии, и в Китае, который стал основным покупателем собольих мехов в XVIII веке. Правда, тамошние мандарины больше ценили горностая и песца, чем соболя. При этом торговля с Китаем изначально находилась в руках государства. С 1693 по 1762 год ежегодно отправлялись казенные караваны до Пекина, груженные пушниной, частные же были запрещены. Надо заметить, что китайцы не имели ничего против иностранных торговцев на своей земле, тогда как попытка русских купцов продавать меха непосредственно в Голландии закончилась провалом ввиду бойкота их местными торговцами, не желавшими лишаться сверхприбылей.

Однако торговцы пушниной и тут находили возможности для контрабанды и жульничества, поэтому правительство при Екатерине II, измученное борьбой со мздоимством чиновников, смотревших сквозь пальцы на саботаж фискальных усилий, отменило государственную монополию на торговлю с Пекином, которая в середине XVIII века приносила почти 40% таможенных поступлений в бюджет. Помимо прочего, перенаправление потоков мехов на Китай способствовало развитию, наконец, и Южной Сибири, там возникли новые города, такие как Селенгинск и Кяхта, ставшая центром китайской торговли. Мощный толчок в развитии получил Иркутск.

Последним рывком территориального расширения России, связанным с меховой индустрией, стала добыча морского зверя, а именно калана, «морского бобра», как его тогда называли. Впервые в большом количестве на каланов наткнулись участники экспедиции Беринга в 1741 году на Командорских островах. Зверь обладал мехом с уникальными свойствами, который промышленники быстро оценили. За каланами стали снаряжаться морские экспедиции — на Камчатку, Курилы, те же Командорские острова, затем на Алеутские, а после на Аляску и дальше к югу вплоть до Калифорнии.

Штаб «Российско-американской компании» в Ситке, Аляска 1827 / Фото Getty Images

Создание «Русской Америки» как раз и стало результатом погони за шкурами каланов. Зверь, и без того немногочисленный, истреблялся чрезвычайно быстро, и приходилось отыскивать все новые охотничьи угодья. В итоге до 1867 года над владениями русского царя не заходило солнце. Как и в Англии, первым отечественным акционерным обществом стала меховая «Российско-американская компания», учрежденная в 1799 году и совмещавшая в себе торговые и административные функции, управляя русскими владениями на Аляске подобно «Ост-Индской компании» в Индии.

Основными потребителями каланьего меха (ценой до 70 рублей за штуку) были китайцы. Именно для упрощения торговли с Китаем состоялось знаменитое плавание Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского в 1803–1806 годах. Мореплаватели хотели проверить возможность доставки мехов с Аляски и Камчатки не сухопутным путем, чрезвычайно затратным и трудным, а морским. Они привезли в Кантон на продажу несколько тысяч шкур каланов и котиков. Крузенштерн попытался открыть и Японию для аляскинских мехов, но безуспешно. Кругосветные плавания Михаила Лазарева и Василия Головнина также состоялись исходя из коммерческих интересов России на Аляске. Сотрудники «Российско-американской компании» чуть было не присоединили попутно к России Гавайские острова, служившие экспедиционной базой. Но Александр I не одобрил их инициативы.

С истреблением калана во многом связан и откат империи на Запад. Начиная с 20-х годов XIX века «Российско-американская компания» перестала приносить прибыль (ранее вложенный рубль давал пять). Содержать Аляску при ее удаленности и малом торговом потенциале при соседстве владений враждебной Англии стало накладно, и в 1867 году ее продали США.

Важнейшей строчкой отечественного экспорта вплоть до XIX века была «мягкая рухлядь», пушнина. Если на Диком Западе искатели счастья забирались все дальше в надежде найти золото, то российские землепроходцы шли вперед в поисках драгоценных мехов. Сибирь всё не кончалась. Осознание необъятности ее просторов произойдет значительно позже. Ерофей Хабаров писал о тяготевшей к Амуру Даурии, что эта страна «против всей Сибири будет всем украшена и изобильна». На горизонте был только исполинский Тихий океан. Сибирь воспринималась как российское Эльдорадо, богатый край, где все найдут свое поле для деятельности. Поселения здесь не были характерной частью пейзажа. «Чего мы там не натерпелись, каких бед-напастей не испытали; сторона незнакомая, чужая и совсем как есть пустая — нигде человечья лица не увидишь, одни звери бродят по той пустыне».

До XVI века русские меха попадали в Западную Европу через Новгород. В торговой книге ганзейского купца Гильдебранда Фекингузена упоминается несколько десятков разновидностей товара – «бобровые шкуры», «бобровые брюшки», «белки», «горностаи», «соболя», «норки», «выдры», У Московского царства долго не находилось конкурента в этой сфере. Первые американские корабли с заокеанской пушниной пришли в Европу только в 1536 году. Сохранилась гравюра 1576 года, в деталях повествующая о русском посольстве ко двору императора Священной Римской империи Максимилиана II. Бояре, окольничие и дьяки держат в руках драгоценные «сорока», связанные вместе соболиные шкурки. Среди 72 торговых рядов московского Китай-города в XVI-XVII вв. упомянуты соболиный и бобровый. Шведский посол де Родес, описывая Россию 1650-х годов, сообщает, что царь забирает десятую часть со всего добытого меха. Подобный налог назывался «сибирским платежом».

Таможни находились в Верхотурье, Тюмени, Таре, Мангазее. Сибирь была удалена от столицы на тысячи верст, поэтому назначенные в суровый край чиновники могли не бояться карающей руки Москвы. Размах коррупции на российских окраинах принимал невиданные размеры. Богатый край располагал к жадности даже своих непосредственных начальников. Воеводы нередко присваивали денежные средства, направленные из Москвы в качестве жалованья. Частым злоупотреблением была подмена пушнины – в Первопрестольную отправляли шкурки худшего качества, а себе присваивались самые лучшие. Воеводы Михаил Лодыженский и Иван Голенищев-Кутузов сколотили в Сибири завидное состояние – более 20 тысяч соболей. Инородцы постоянно жаловались на сборщиков ясака, хотя правительство требовало взимать налог «ласкою и приветом, а не жесточью и правежом».

В самом начале контакты с коренным населением Сибири были краткосрочными – самоеды перебрасывали меха через границу острога либо оставляли в условленном месте, а русские забирали товар. В результате обмена пришельцы из-за Урала снабжали туземцев посудой, мукой, топорами, украшениями. Выгодность такой сделки коренные жители Сибири трактовали по-своему. В чукотской мифологии русские были сотворены исключительно для того, чтобы привозить северным народам дефицитные и неизвестные товары. Даже в конце XVIII века сибирский капитализм развивался медленно из-за неразвитости торговых путей и банковского дела – на транспортировку товаров уходили месяцы, а то и годы, в ходу была исключительно звонкая монета.

В России меха, выставленные на продажу, группировались вокруг крупнейших ярмарок, Нижегородской и Ирбитской. Отечественная пушнина занимала 80-90% от общего объема предложенного – в 1845 году в Нижний Новогород привезли пушнины на 2 миллиона 942 тысячи рублей серебром, в том числе русского происхождения на 2 миллиона 702 тысячи рублей. Соболя оставались крайне дорогими, и покупатель присматривался к бюджетной лисице – ее доставляли из окраинных районов империи, Польши, Закавказья, Средней Азии.

В Нижнем Новгороде оседали и сотни тысяч лисьих лап. Их с удовольствием приобретали китайские купцы из Кяхты, взамен поставлявшие в Россию чай. В 1840-е годы в Европе возник значительный спрос на пуховые шляпы, поэтому сибиряки отправляли на ярмарки «белую пуховую зайчину». Лучшие меха приобретались в Ирбите – там ярмарка начиналась в феврале, в конце охотничьего сезона, и располагалась ближе к местам промысла пушного зверя. Нижегородская ярмарка проводилась в теплое время, когда животные линяли, а качество меха страдало. Готовые меховые изделия в городе на Волге приобретали в основном сами же русские. Куницу, медведя и волка хорошо обрабатывали в Москве, Калуге и Астрахани, белку – в Каргополе, зайца – в Ярославле и Арзамасе.

Меха становилось настолько много, что в 1837 году власти запретили ввоз шкур выдры и куницы из Финляндии в Россию. Таможенные документы 1822 года облагали довольно высокой пошлиной импортные меха – за медвежьи брали 4 рубля с фунта, за енотовые 2 рубля, за львиные, леопардовые и зебровые по 5 рублей. Правда, промышленники не могли предугадать размеры животных популяций. Так, Российско-американская компания, имевшая монополию на добычу пушнины в районе Аляски, иногда только от добычи шкур получала ежегодный доход в размере 4,5 миллионов рублей. Рыночная цена на мех калана в первой четверти XIX века выросла в три раза, что подстегивало «бизнесменов» расширять промысел. В 1820-е годы власти компании в два раза снизили выплаты коренным народам тихоокеанского побережья – отныне за калана туземец получал 5 рублей вместо десяти, а за песца 50 копеек вместо рубля. Племена алеутов и других народов были вынуждены добывать зверя в два раза активнее, и к середине XIX века численность каланов значительно снизилась, а в начале XX века животные практически исчезли.

Александр Дюма-старший с удивлением отмечал, что меховой промысел в России становится предметом злоупотреблений: «Из-за великого множества волков, причинявших вред некоторым русским губерниям, обещано вознаграждение в пять рублей за каждого убитого волка; оно выдавалось по представлении хвоста. При ревизии 1857 года оказалось, что израсходовано сто двадцать пять тысяч рублей на эту премию.
Итак, волков было неправдоподобно много. Начали следствие, и выяснилось, что в Москве есть фабрика фальшивых волчьих хвостов, до того хитро изготовляемых, что лица, решавшие давать премию или нет, запросто вводились в заблуждение. По сему премия понизилась до трех рублей и выдается только по предъявлении всей головы целиком».

Только жители Астраханской губернии в 1898 году добыли почти 106 тысяч тюленьих шкур. Промысловики русского севера в середине XIX века охотились на моржей, нерпу, морского зайца, некоторые жители Архангельской губернии держали дома лисиц. Развитие внешнеторговых связей значительно расширяет ассортимент ввозимых в Россию мехов, и в тарифном списке 1892 года мы находим ягуара, виргинского хорька, кенгуру, ангорскую козу. На Лейпцигской ярмарке, славившейся самыми крупными в мире оборотами пушнины, становится все больше мехов из Северной Америки. Активнее стали охраняться леса и в самой России. Сибирский историк А.П.Щапов укорял власти, что «…сохранение первобытного, непосредственно-натурального элемента в народной экономике, в основе тысячи народных поселений, в том виде, в каком они существуют, есть грубое, анахроничное продолжение первобытного, звероловческого состояния людей, есть остаток и наследие от всеобщей бедности древней России, находившей лишь богатство в соболиной казне и характеризовавшейся своими бобровничьими, сокольничьими и т.п. деревнями…» К началу XX века охота на пушного зверя постепенно теряет свое значение и становится уделом малых народов Сибири и Дальнего Востока.

Add to friends
RSS

toihara

Меха - пушистая "нефть" древней Руси

toihara February 20th, 2016

Меха, по-древнерусски «скора» (в современном языке сохранилось в обозначении мастеров по меху «скорняк»), присутствуют во всех древних документах, касающихся восточноевропейских русов.

Русский купец, иллюстрация из книги Сигизмунда Герберштейна "Записки о Московии", 1549 год

Персидский ученый Ибн-Русте, живший в самом начале X века, так описывает русов: «Единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами. Хазаре ведут торг с Булгарами, равным образом и Русы привозят к ним свои товары, как-то меха собольи, горностаевы, беличьи и другие. Главное богатство их составляет куний мех. Чеканной монеты своей нет у них, звонкую монету заменяют им куньи меха».
Для региона Средиземноморья именно Русь была единственным источником и поставщиком меха.

Русские меха активно экспортировались и в страны Западной Европы, вызывая возмущение католических аскетов. Так германский летописец XI века Адам Бременский всячески осуждает моду на меха с Востока: «Они в изобилии имеют неизвестные нам меха, которые разливают в нашем мире смертельный яд гордости. При этом ценят они эти меха не выше всякой дряни, и при этом, думаю, приносят нам приговор, ибо мы всеми путями стремимся к обладанию меховыми одеждами, как к величайшему счастью. »

Тысячу лет назад русские князья, объединившие земли от Новгорода до Киева, стали фактическими монополистами в международной меховой торговле от Средней Азии до Западной Европы. Богатейшие экономические центры того мира — Багдад, Константинополь, Венеция, Кельн — просто не имели значительных альтернативных источников меха, кроме Руси.

Фактически, мех, точнее меховой экспорт в обмен на драгоценные металлы, стал экономической основой создания на территории Руси первого централизованного государства.
Современный российский историк С.В.Цветков в своей работе «Экономическая основа образования древнерусского государства» так резюмирует значение пушного экспорта в нашей истории: «Обладая практически неограниченными меховыми ресурсами и не имея конкурентов в меховых поставках в арабские страны, Византию, в государства Европы, в обмен на которые шли в основном драгоценные металлы, Русь неуклонно создавала экономическую базу для развития мощного государства».

Расцвет северо-восточной Руси, усилившейся в XII веке по сравнению с киевскими землями, тоже связан с тем, что в нетронутых тогда лесах между Окой и Волгой она больше, чем другие русские княжества, добывала ценных мехов и экспортировала их в Западную Европу и Азию. Как раз в XII веке заметно выросло экономическое значение Волжско-Балтийского торгового пути по сравнению с днепровским путём «из варяг в греки».

Новгородская белка
После монгольского нашествия и до появления централизованного Московского государства главным центром экспорта русских мехов на Запад был Новгород. При этом начиная с XIV века западноевропейские архивы хотя бы частично сохранили документы Ганзы (торгово-политического союза немецких городов) о взаимоотношениях с Новгородской республикой — благодаря им впервые в русской истории можно хотя бы приблизительно узнать статистику и условия меховой торговли.

Историки XX столетия подсчитали, что шесть веков назад через Новгород в Европу экспортировалось не менее полумиллиона меховых шкур ежегодно. Свыше 90% этого объёма составляла всё та же белка — самый дешёвый и массовый мех Средневековья.

охота на пушного зверя 16 век

Массовый, исчисляемый сонями тысяч шкурок вывоз новгородской белки в Европу начинается уже в XIII веке и непрерывно растёт в течение последующих двух столетий. Именно поэтому на данное время приходится расцвет Новгородской республики.

Минимальные ежегодные закупки отдельных немецких купцов к началу XIV века достигали 5-10 тысяч шкурок. Ганзейские купцы Виттенборги из Любека в течение трёх лет продали в северной Европе 65 тысяч новгородских шкурок.

Фрагмент резной панели скамьи из собора св. Николая в г.Штральзунде с изображением новгородских купцов с меховыми шкурками, около 1400 года.

Крупным покупателем и продавцом русского меха тогда был Тевтонский орден. В 1398 году рыцари-крестоносцы купили в Новгороде 136 тысяч шкурок, в следующем году — 38 тысяч, в 1400 году — 43 тысячи, в 1403 году — 51 тысячу. Товарищество немецких купцов в Венеции за 1409-1412 годы продало в Средиземноморье свыше 200 тысяч меховых шкурок, закупленных в Новгороде.

Известна даже технология таких дальних поставок меха. В пункты заготовки, разбросанные по всей территории Новгородской республики, меха привозили связанными в особые кольцеообразные «бунты» при помощи ивовых прутьев. В Новгород эти меха поступали уже упакованными в особые мешки («козки» или «козицы»), сделанные из цельной, снятой чулком шкуры и открывавшиеся сверху и снизу. В таких мешках уложенные очень тесно шкурки почти не тёрлись друг о друга и не теряли товарный вид.
Уже в Новгороде ганзейские купцы укладывали меха в большие деревянные бочки, наиболее удобную тару для морской транспортировки этого товара, и переправляли их дальше, в Германию и Фландрию. В одну бочку входило от 5 до 7 тысяч шкурок (мелких беличьих — до 12 тысяч).

В зависимости от цены и сорта пушнина продавалась различными партиями: соболь, горностай, куница, хорек — «сороками» (по сорок штук), белка — сороками и тысячами шкурок. Этот порядок установился ещё в ранний период русско-немецкой торговли и был подтверждён в 1343 году особым договором Новгорода с Ганзой.

Holbein-der-Jungere

При этом документы Новгорода и Ганзы содержат множество специальных терминов, обозначающих разновидности беличьего меха, производных от древнерусской «виверицы»: «верк», «грауверк», «шененверк», «люшверк».

Множество немецких торговых терминов той поры являются прямой транслитерацией русских слов: onnyghen означал онежскую белку, clesemes — белку, добывавшуюся на реке Клязьме в землях Московского княжества. Термины troynissen и schevenissen происходят от русского обозначения сортов и разновидностей беличьего меха «тройницы» и «шевницы» (сшитые кусочки меха и меховые обрезки).
Вся эта сложная дифференциация русской белки хорошо известна европейским купцам, отражена даже в торговых документах далёкой Фландрии и Англии.

Русский купец - торговец мехом. Церковь Богоматери, г. Любек (Германия) вторая половина 15 века, резьба по дереву.

Среди дорогих мехов на первом месте в Новгородском экспорте стояла куница. Объем продаж бобров, соболей и других более ценных мехов через Новгород был велик. Так по ганзейской статистике немецкие купцы в 1391 году только через город Ревель (современный Таллин) вывезли из Новгорода почти 25 тысяч беличьих шкур, 780 горностаев и 41 соболя.

Русские меха в Новгороде продавали в обмен на серебро и особо востребованные на Руси европейские товары — прежде всего железо, соль и различное сукно немецких и фландрских мануфактур.

Хотя в XIV-XV веках из Новгорода экспортировалось огромное количество белки, число скорняков, специалистов по обработке мехов в самом городе было очень невелико, не превышая двух сотен мастеров и подмастерьев при численности населения Новгорода в 40-50 тысяч человек. Дело в том, что Ганза прямо требовала поставок на рынок только необработанной пушнины, отказываясь покупать у русских обработанные меха или готовые товары.

В 1374 году ганзейские купцы устроили Новгороду самые настоящие «экономические санкции», отказавшись закупать меха под предлогом, что русские продают слишком много «поддельного», то есть уже обработанного меха. Новгородские власти вынуждены были пойти на уступки, так как не имели других удобных путей сбыта своего основного товара — меховой экспорт на Запад и Восток по рекам и суше контролировался либо Москвой либо Великим княжеством Литовским.

Новый торговый договор Новгорода с Ганзой от 1376 года (всего с XIII XV века Новгород заключил с Ганзой 17 торговых договоров) фактически закрепил функцию Новгородской республики как компрадора немецких купцов — отныне новгородцы имели право торговать с Европой только необработанным меховым сырьём.

При этом не только горожане, обитатели Великого Новгорода, но и практически все крестьяне, жившие на землях Новгородской республики, так или иначе были вовлечены в меховой экспорт. По описаниям европейских путешественников новгородские крестьяне самостоятельно торговали мелкими партиями мехов, в основном белкой, прямо в Новгороде у немецкого подворья.

Но главными продавцами русского меха на Запад, естественно, были новгородские бояре-«олигархи» и «Ивановское сто», объединение богатейших купцов города.

Заметную часть налогов, собираемых верхушкой Новгорода с местного крестьянства, составляла именно меховая дань «белами», белкой. Не случайно самая первая из берестяных грамот, обнаруженных современным археологами при раскопках в центре Новгорода (найдена ещё в 1951 году) содержит запись о том, как некий Фома с десяти сёл получал ежегодно 312 белок дани и 33 белки за «позём», то есть аренду земли. Эта «береста» датируется историками самым концом XIV века.
Среди дорогих мехов на первом месте в Новгородском экспорте стояла куница. Объем продаж бобров, соболей и других более ценных мехов через Новгород был не велик. Так по ганзейской статистике немецкие купцы в 1391 году только через город Ревель (современный Таллин) вывезли из Новгорода почти 25 тысяч беличьих шкур и только 780 горностаев и 41 соболя.

торговля мехом

Ещё в XIII веке, сразу после походов Батыя, монголы начали взимать с покорённой Руси дань. И значительную её часть составляли именно меха.
Поэтому в XIII-XIV веках, в период господства Золотой Орды, необходимость уплаты монгольской дани подтолкнула новгородцев и владимиро-суздальцев начать экспансию на северо-восток, в лесные земли Белого моря и Урала, в «Биармию» и «Пермь Великую», чтобы за счёт обложения меховыми поборами аборигенов компенсировать налоговый гнёт Орды.

Новгород пытался обложить меховой данью финно-угорские племена, жившие на северо-востоке, ближе к Уралу. Новгородские «ушкуйники» (северная помесь купцов, пиратов и казаков) постоянно совершали набеги на эти земли, в XIV веке даже достигли реки Обь в западной Сибири. Но Новгород так и не сумел ни полностью покорить северо-восточные земли, ни наладить систематический сбор с них меховой дани.

Постепенно контроль за путями на северо-восток в направлении Урала стал переходить к Московскому княжеству. Уже в 1333 году московские князья начали собирать меховую дань на территории современной республики Коми, выбив оттуда новгородских сборщиков подати. Соболь на территории европейской России в те века водился уже преимущественно только в районе Печоры (ныне город в республике Коми), поэтому Новгород остался без своего соболя — самого дорого тогда меха.

В XV веке новгородский меховой экспорт в Европу перестаёт расти в объёмах и даже сокращается. В 1445 году — когда в Европе была сделана Гутенбергом первая печатная книга — трехтысячный отряд новгородских «данников» (сборщиков меховой подати) ходил за Урал в Югру. Новгородцы пытались обложить местные племена большой меховой данью, чтобы восстановить объёмы своего падающего экспорта в Европу. Но пришедший в Сибирь новгородский отряд был разбит «остяками», предками современных хантов и манси.

Этот разгром и постепенный перехват Москвой контроля над главными пушными регионами возле Урала предопределили поражение компрадорской республики в борьбе с централизованным русским государством. Проиграв борьбу за самые ценные меха, наиболее дорогой экспортный товар, Новгород проиграл Москве.

Москва сумела покорить ту самую Югру, которая не далась новгородцам. Уже в 1465 году московская рать ходила за Урал и по итогам похода великий князь Иван III «дань возложил и на всю землю Югорскую».

В 1467 году москвичи победили самих новгородцев в битве при Шелони, положив конец самостоятельному существованию Новгородской республики. И уже через 5 лет московское войско двинулось в «Пермь Великую», в верховья реки Камы, богатые мехом земли, которые некогда пытались покорять новгородцы. Пермскую «землицу» обложили пушной данью. А вместе с пленными в Москву прислали богатые по тому времени трофеи — 16 «сороков» чёрных соболей и драгоценную соболью шубу.
По грамоте Ивана III от 1485 года Пермская земля платила в московскую казну «по соболю от лука», всего 1705 шкурок соболей — по тем временам довольно солидная сумма, достаточная чтобы купить три-четыре тысячи лошадей. Для сравнения, 1600 соболей в том же году вывезли из Новгорода ганзейские купцы.

Живший в конце XIV века и причисленный к лику православных святых Епифаний Премудрый, духовник Троице-Сергиева монастыря, в одной из своих книг приводит слова зырян-пермяков: «Белки или соболи или куницы или рыси и прочая ловля наша. Не нашею ли лювлею и ваши князья и бояре и вельможи обогащаемы суть. Не от нашея ли ловли и во Орду посылаются, и в Царьград и в Немцы и в Литву и прочая грады и страны и в дальния языки».

В 1505 году Иван III ликвидировала автономное Пермское княжество, местные князья из крещёных аборигенов были переведены на южную границу единого государства в Тулу, а богатые пушниной пермские просторы стали частью Московии. Так Россия вплотную подошла к границе Сибири с её фантастическими запасами пушнины.

При этом меховая дань собиралась на территории московской Руси даже в начале XVI века. Сохранились грамоты, по которым великий князь Василий III жаловал дворян «мехом коломенским» и «мехом ржевским». Кроме того дань пушниной в те годы все еще собиралась в Твери, Костроме, Калуге, Владимире, Новгороде и Дмитрове. Но в сравнении с уральскими землями меха здесь добывали немного, в основном белку.

Историки отмечают, что начавшийся с конца XV века переход к денежной подати с крестьян обусловлен не только развитием товарно-денежных отношений, но и с заметным сокращением поголовья промысловой белки в центральных районах европейской части России. Однако в более северных районах, например в Двинском уезде, «белошную дань и горностали» русские крестьяне платили даже в 1538-39 годах в начале царствования Ивана IV, будущего Грозного.

Помимо собственных лесов и северного Приуралья, у объединённого Российского государства в XVI веке появился ещё один крупный источник пушнины. На меховом рынке Москвы в те десятилетия преобладали «устюжская и шувайская белка», то есть беличий мех с севера, поступавший через Устюг, и мех с территории современной Чувашии, входившей тогда в состав Казанского ханства.

Бывшая Волжская Булгария, как источник пушнины на экспорт была известна ещё арабским купцам VII-IX веков. Централизованное Московское государство почти сразу распространило своё влияние не только на земли Новгорода, но и на территорию Казани.

Венецианский дипломат Барбаро в середине XV века указывал на исключительную роль Казани, как мехового центра, откуда пушнина поступала в Персию, Польшу, Фландрию, а также на русский рынок. В начале XVI столетия, по словам австрийского посланника в Москве Сигизмунда Герберштейна, беличий мех шёл в столицу России в основном «из Чувашии, недалеко от Казани», где белка была «благороднее каких угодно других». Из Казанского ханства Россия импортировала меха на перепродажу в Европу до середины XVI века.

Полвека московские князья периодически сажали на ханский трон в Казани своих ставленников. Иван Грозный в 1552 году окончательно покорил Казань, а через два года и Астрахань. Эти победы не только дали в руки Москвы весь торговый путь по Волге, но и сделали Москву монополистом в торговле мехом со странами Каспийского региона и Центральной Азии.
.

Таким образом даже до начала освоения Сибири московская Русь стала фактическим монополистом в торговле мехом, как с Востоком, так и с Западом. Некоторое количество бобра и белки ещё добывалось на территории Великого княжества Литовского, но это был гораздо меньший объём, оно могло торговать только с Европой и Турцией, пути на Восток находились под надёжным контролем Москвы. К тому же наиболее дорогие меха (соболь, горностай, чернобурая лисица) массово добывались только на территории, подконтрольной московским монархам
.

Завоевание европейцами Америки повлияло и на меховую торговлю Руси — в разбогатевшей на американском серебре и золоте Европе весь XVI век шло повышение спроса на меха и росли объем и цены русского пушного экспорта на Запад.

При Иване Грозном экспорт русских мехов в Европу первоначально шел через Нарву. Царь захватил ее в 1558 году, и уже через несколько лет, в 1564 году, экспорт пушнины из этого города составил свыше 156 тысяч шкур. Русская пушнина составляла 80% стоимости всего потока русских товаров через Нарву.

Читайте также: